И весь ее джаз… - Иосиф Гольман (2013)

Однако Ефим уже поставил галочку в своем бесконечном мысленном гроссбухе.

В их культурном центре, как и в других, гораздо менее культурных, вышибала все-таки нужен. Еще один минус затратного бюджета. Хотя теперь, с приходом Веруниного папы, финансовое положение консорциума выглядело гораздо более симпатично.

Через некоторое время Ефим Аркадьевич заметил в окно подъехавший к причалу женин мультивэн. Он тихо встал, тепло оделся и вышел на кормовую палубу. Здесь профессора-уклониста вряд ли быстро найдут — физические упражнения по переноске тяжестей никогда не были его стихией.

Он сидел в темноте на удобном пластиковом стуле.

Холод еще не успел пролезть в стянутые вязаными манжетами рукава.

Глаза отдыхали на отражении огней в колеблющейся черной воде. Здесь было темнее, чем на Красной Пресне, но совсем темного места в таком мегаполисе, как Москва, наверное, вообще не сыскать.

Даже низко нависшие облака светились, отражая миллиарды городских электросвечей.

Было тепло и свежо одновременно.

Было хорошо.

Нарушила уединение жена.

Подставила стул. Обняла рукой за плечи.

Стало еще лучше.

19. Новорижское шоссе, полчаса езды от Москвы. Друзья встречаются вновь

С утра я съездил к Береславскому.

Умом понимал, что каждое мое теперешнее передвижение чертовски опасно.

Но мне надо было получить от него одно обещаньице. Он ведь сумел убедить меня, что не нарушает своих обещаний.

Вот я и поехал.

Партнер встретил неприветливо. Ефим Аркадьевич вообще меня не любил. Возможно, получил обо мне какую-то новую информацию. От того же Джамы.

Думаю, если б профессор не так нуждался в деньгах или, что даже важнее, больше бы знал о моем жизненном пути, наше партнерство не состоялось бы.

Но, к счастью, все случилось так как случилось.

— Какие вопросы? — спросил меня Береславский, когда я сел в его машину.

— Только один. И довольно выгодный.

Может, я зря сосредоточился на его алчности. Потому что профессор никак не среагировал.

— Хорошо, — зашел я с другого конца. — Сделайте это для Наргиз. Сейчас прошу только о ней.

— Что именно? — наконец он выказал интерес.

— Мы с ней скоро уезжаем. Деньги переведены.

— Знаю, — сказал Береславский, чтоб я быстрей переходил к сути. Я и перешел.

— Если меня грохнут, здесь или по дороге, Наргиз не сможет их получить.

— Почему? Ты не съездил к тому деятелю второй раз?

— Съездил. Документы оформил. Паспорт Наргиз вписал.

— Ну и в чем дело?

— Она выросла в кишлаке. Или в ауле. Она не знает, где Каймановы острова.

— Я тоже не знаю, — парировал Береславский. — У меня всегда было плохо с географией. Зато летчик знает. И кассирша в авиакассе.

— Слушай, партнер! Ну что, мне перед тобой на колени становиться? Хочешь — встану. — Ради Наргиз мне было не западло встать на колени ни перед кем.

— Не хочу, — испугался партнер.

— Я люблю ее, — сказал я. — Никогда никого не любил. Даже, наверное, мать. А ее вот — люблю.

— Так в чем просьба? — Похоже, он наконец понял, что речь вообще не обо мне.

— Если Наргиз останется одна, отвези ее к деньгам сам. Возьми себе часть, какую — тоже реши сам. Только отнесись к ней по-человечески. Не как ко мне.

— Я к тебе не по-человечески отношусь? — не понял он.

— Замнем, — предложил я, чтобы не усложнять. — Ко мне все относятся не по-человечески. Да я, в общем-то, и не человек. — Последнюю фразу я произносить не собирался. Она вырвалась сама. Проклятые Туровы. Проклятые друзья детства. Проклятая жизнь.

— Короче, — прервал мои мысли партнер. — Если тебя убьют, я помогу Наргиз получить деньги, так?

— Так, — облегченно выдохнул я.

— А как я узнаю о ее проблемах?

— У нее есть ваш телефон. Если дадите еще контакты, мне будет спокойнее.