Бесконечная любовь - Кэндис Кэмп (2013)

— Прошу прощения, милорд, — заговорил лакей, — но ее светлость занята и принять не может.

Вивьен поспешила вниз.

— Оливер! Все в порядке, Дженкс, я как раз освободилась.

Она спустилась по лестнице и свернула к двери, где лакей уже принимал из рук лорда Стьюксбери плащ и шляпу. Граф выглядел таким солидным, спокойным и уверенным, что тугой узел в груди внезапно ослаб, и на глазах выступили слезы.

— Ах, Оливер! Как хорошо, что вы приехали!

Она подошла, подала руку, и гость крепко сжал ладонь.

— Отправился сразу, едва Камелия сообщила о случившемся. Как чувствует себя герцог? И как вы?

Она улыбнулась сквозь слезы. Сейчас, когда Оливер держал ее за руку, было уже не так страшно.

— Со мной все в порядке. А папа… не могу сказать, что здоров. Но он здесь, а Грегори говорит, что ему лучше. Пожалуйста, пройдите в комнату и присядьте.

Она направилась в гостиную, и граф пошел рядом. Ладонь он так и не выпустил, а положил себе на рукав и накрыл другой рукой.

— Не желаете ли чего-нибудь выпить? Может быть, позвонить, чтобы принесли портвейн?

— Спасибо, не беспокойтесь. Ничего не надо. Давайте сядем. Расскажите, что произошло. — Граф подвел Вивьен к дивану, бережно усадил и устроился рядом. — Камелия смогла передать только то, что вы написали: герцог в Лондоне и нездоров, — сказал он.

— Да, папу привез Грегори. Решил, что лондонские врачи надежнее. Кажется, случился апоплексический удар. Брат уже навел справки и объяснил, что причина болезни в слабости сосудов мозга: они начинают кровоточить.

Стьюксбери кивнул:

— Да, подобное случилось с моим дедом. Но герцог в здравом рассудке?

Вивьен горестно развела руками.

— Он потерял сознание и упал, однако потом пришел в себя. Сейчас он с нами — не знаю, надолго ли. Доктор предупредил, что возможен новый приступ.

Она крепче сжала руку графа.

— Не думайте об этом. Уверен: то, что повторения до сих пор не случилось, — хороший знак.

Вивьен кивнула:

— Да, конечно. К тому же Грегори говорит… — голос слегка дрогнул, — что речь его стала яснее и восстановилось движение в левой руке. Но, Оливер! — Она повернулась и посмотрела блестящими от слез глазами. — Если бы вы его видели! Вы же знаете, как папа силен и полон жизни. А сейчас лежит бледный, вялый, безучастный. Ни света в глазах, ни тепла, ни смеха. Понимаю, что звучит нелепо, но я впервые осознала, что отец стареет. И даже может умереть!

Вивьен порывисто встала и принялась ходить по комнате.

— Невыносимо видеть его в таком состоянии. До чего же, наверное, мучительно лежать в постели, не имея возможности встать и заняться обычными делами. Тяжело выносить заботу, суету, постоянное внимание, не иметь возможности пошутить или сказать комплимент.

Она остановилась и, пытаясь сдержать рыдания, прикрыла рот рукой.

— Вивьен. — Оливер встал и подошел. — Надо успокоиться!

Вивьен покачала головой.

— Конечно, он не воспитывал нас так, как следовало. Всегда оставался… невнимательным. Да и жизнь его трудно назвать образцовой. Человек во власти пороков… азартные игры, пьянство и… многое другое, о чем я не должна знать. Но я его люблю. И если он умрет… — Слезы потекли по щекам. — Не знаю, как это пережить!

Вивьен разрыдалась, а Оливер обнял и нежно прижал к груди.

— Конечно, вы его любите. — Пытаясь успокоить, он провел ладонью по спине. — И все будет хорошо, вот увидите.

Вивьен доверчиво прильнула. В объятиях графа тревога последних часов медленно отступала, и совсем не хотелось думать о странности ситуации: почему Оливер ее утешает? Зачем они стоят, обнявшись, посреди комнаты, когда в любую минуту может заглянуть слуга? Единственное, что сейчас имело значение, — это тепло сильных рук и то утешение, которое они дарили.