Бесконечная любовь - Кэндис Кэмп (2013)

— Не стала бы надеяться на столь простое решение, — сухо заметила Шарлотта, взглянув через плечо подруги.

А в следующее мгновение глубокий бархатный голос произнес:

— Леди Вивьен. Кузина Шарлотта.

Лицо леди Карлайл внезапно вспыхнуло, а ладони, напротив, покрылись холодным потом.

— Стьюксбери.

Стьюксбери целеустремленно прошел по залу — высокий, подтянутый, в строгом черном костюме и ослепительно белой сорочке, консервативно украшенной на груди оборками. Безупречный шейный платок был завязан лаконичным узлом и заколот золотой булавкой с ониксом. Все строго: не в авангарде моды, но и никоим образом не в арьергарде. Костюм прекрасно скроен и сшит из превосходной ткани, но без намека на экстравагантность или рисовку. Густые темные волосы коротко подстрижены — скорее ради удобства, чем в погоне за стилем. В отличие от классически правильных черт брата Фица лицо графа — спокойное и мужественное — не претендовало на безупречность, но, как справедливо заметила Вивьен, Оливера смело можно было назвать красивым мужчиной.

Едва войдя в зал, он увидел кузину и леди Карлайл. Впрочем, не заметить Вивьен было невозможно: черное бархатное платье впечатляюще контрастировало с молочно-белыми плечами и стройной шеей, а огненно-рыжие волосы пылали, словно факел.

Да, в этом и заключалась одна из многих раздражающих черт невыносимой особы: она никогда не терялась в толпе, никогда не появлялась в комнате незаметно. Всегда властно, во всеуслышание заявляла о своем присутствии. Граф направился через весь зал, по пути размышляя, каким образом дерзкой моднице удалось сделать черное бальное платье столь элегантным и в то же время столь откровенно соблазнительным. Вивьен Карлайл неизменно проявляла безупречный вкус и представала непогрешимо стильной — истинной леди, но в то же время всегда таила загадку, секрет, намек на запретную страсть. Оливер не знал, в чем заключается волшебство: то ли в медленной, словно неуверенной улыбке, то ли во внимательном взгляде зеленых глаз. А может быть, виноваты нежные завитки на шее? Или манера держаться — мягкая и в то же время свободная, уверенная, без намека на застенчивость или скованность.

Как бы там ни было, а Оливер никогда не сомневался, что лишь мертвец мог бы смотреть на леди Карлайл, не представляя ее в собственных жарких объятиях, не мечтая ощутить шелковистую гладкость кожи. Сам он не раз ловил себя на подобных мыслях — при том, что должен был бы проявить особую устойчивость к чарам красавицы: он знал ее с детства — угловатой, неловкой, смешливой озорницей с толстыми рыжими косами. Приезжая на лето из Оксфорда, граф постоянно натыкался на проделки Вивьен, и по сей день неугомонная соседка сохранила редкую способность вызывать мгновенные вспышки раздражения. Одному Богу известно, с какой стати он согласился доверить ей заботу о своих американских кузинах. Какое бы исключительное положение в свете ни занимала леди Карлайл, ежедневное общение казалось неоправданно высокой ценой за покровительство.

Вот уже целую неделю Оливер ждал встречи.

Лондонская суета составляла смысл существования Вивьен. Там, где другие уставали и теряли интерес, она лишь расцветала. Обычно леди Карлайл не покидала столицу больше, чем на месяц-другой. Тем более странным казалось долгое пребывание в доме дяди и в Уиллоумире. Когда бы граф ни приехал в поместье, всякий раз находил Вивьен в своем доме: тонкий запах духов витал в воздухе, откуда-то доносился звонкий серебристый смех, а порой она собственной персоной восседала за столом, всегда готовая к веселой перепалке. После отъезда леди Карлайл в Марчестер, в огромном особняке сразу становилось тихо, спокойно и… пусто.