Лили - Патриция Гэфни (1998)

И все же была в их дружбе какая-то шероховатость, неловкость, связанная с ощущением – ну признайся, Лили! – физического тяготения, неизменно присутствующим даже в самых обыденных ситуациях, при самом что ни на есть заурядном разговоре. Иногда Дэвон начинал с нею заигрывать, и тогда ей становилось легче: по крайней мере напряжение, прятавшееся под покровом внешних условностей, выходило наружу. Но обычно оно висело в воздухе, словно туча, заряженная электричеством, проникая повсюду и придавая самым простым словам и действиям некий скрытый смысл, тревожный и волнующий.

– Ну так повернитесь, – бесцеремонно приказала Лили, присаживаясь на край постели и сохраняя на лице натянутое выражение. – Что… что вы делаете?

– Расстегиваю рубаху. Кожа зудит, почеши ее, ладно?

Ну почему ее это так волнует? Какая нелепость! Она же видела его чуть ли не голым по крайней мере раз двадцать. Лили помогла Дэвону стащить ночную рубашку с широких плеч, сама поражаясь тому, сколько разнообразных чувств вызывает у нее один лишь вид его мускулистой груди, покрытой завитками темных волос. Он отодвинул подушки в сторону и осторожно перевернулся на живот, сложив руки под подбородком. Лили положила ладони ему на лопатки, и он сразу же испустил громкий стон притворного блаженства, вызвавший у нее улыбку.

– Что за глупости! Я же еще ничего не сделала. Она начала с затылка и стала медленно спускаться вниз, растирая подушечками больших пальцев каждый позвонок в точности так, как ему нравилось. Лили не уставала удивляться его силе. Ей нравилось ощущать под пальцами упругую кожу, туго натянутую изгибами мускулов, твердыми и гладкими, как отполированный металл. Его могучее тело сужалось к бедрам; порой у Лили возникало трудно сдерживаемое желание сдернуть простыню и посмотреть, на что похожи его голые ягодицы, вызывавшие у нее жгучее любопытство. Разумеется, она ничего подобного не сделала бы, но боялась, что в какой-то момент не выдержит. В этот день Лили, как всегда, поборола соблазн, но ее руки задержались немного дольше, чем следовало, на полоске обнаженной кожи чуть ниже его талии.

– Не забудь, я просил почесать, – пробормотал Дэвон с закрытыми глазами. Его рот, всегда сурово сжатый, на сей раз смягчился в мечтательной полуулыбке.

Лили принялась легонько водить ногтями у него по плечам и по спине. Он довольно заурчал, и она опять улыбнулась. Неудивительно, что он так силен, подумала девушка, любуясь игрой мускулов, непроизвольно сокращавшихся от прикосновения ее пальцев. Она с самого начала знала, что Дэвон Дарквелл – не праздный сельский сквайр, но за последние дни она открыла, что он не чурается самой грубой и черной работы на своих землях. Болезнь выбила его из колеи, а вынужденное безделье едва не сводило с ума. А еще из разговоров, подслушанных в этой комнате, а также выступая в качестве курьера, передающего послания Дэвона мистеру Коббу, Фрэнсису Моргану и другим, Лили узнала, что, хотя власть виконта Сэндауна была абсолютной и непререкаемой, служащие тем не менее уважали его за такие качества, как справедливость, постоянство и дальновидность, а не только за то, что он был “хозяином”. Лауди давно уже поведала ей, что Дэвон – человек глубоко несчастный, подавленный горем, живущий в разладе со всем миром. Это было правдой, но, какие бы демоны ни терзали его, он не позволял им мешать своей работе. Лили ясно видела, что часто он их сдерживает, но спрашивала себя, какой ценой.

Размышляя подобным образом, она спохватилась, что кое-что упустила.

– Извините, я забыла вам сказать, что мистер Морган хотел поговорить с вами о руднике сегодня днем. Он послал записку и хотел увидеться с вами в четыре часа, если вас это устроит.

– Отлично, – буркнул он, переворачиваясь на спину. – Я не собирался никуда отлучаться.