Лили - Патриция Гэфни (1998)

В течение этой бесконечной ночи в ее душе вместе с благоговейным страхом постепенно стало нарастать неудержимое стремление рассказать ему все, но всякий раз, когда она начинала говорить, Дэвон закрывал ей рот поцелуями. Ему явно не хотелось ни говорить, ни думать. Он хотел лишь обнимать ее, потому что она была женщиной, а ему давно уже не приходилось обнимать женщину. У нее была нежная кожа и мягкая плоть, она несла в себе жизнь и тепло, жар и влажную прохладу. Ему хотелось не переживаний, а только ощущений. Ведь она была всего лишь женщиной. Ближе к рассвету Лили крепко уснула в его объятиях и увидела его во сне.

***

Ее разбудил шум ливня, хлещущего струями по полузакрытым окнам. В комнате было сыро и полутемно. Лили стало холодно: ведь она спала совершенно нагая. Скомканная простыня сбилась у нее в ногах. Зябко поежившись, она села в постели. Дэвона не было рядом, обведя комнату полусонным взглядом. Лили обнаружила его у южного окна, выходящего на море. Одетый в коричневый камзол с жилетом и галстуком, он наблюдал за нею.

– Дэв, – прошептала она, улыбнувшись и мысленно спрашивая себя, давно ли он вот так смотрит на нее, стоя у окна.

– Уже светает.

– Да, – кивнула Лили.

Она была немного озадачена: его голос звучал как-то странно. Ей хотелось, чтобы он подошел и прикоснулся к ней.

– Пора, Лили.

– Пора?

– Пора тебе возвращаться в свою комнату.

– Вот как…

Она смотрела на него во все глаза, ни о чем не думая, но ей вдруг стало неловко из-за своей наготы. Кое-как расправив перекрученную и сбившуюся комом простыню, Лили натянула ее на себя. Кровь прихлынула к ее лицу жарким румянцем стыда.

– Ты хочешь, чтобы я… – Она замолкла и судорожно сглотнула. – Ты меня отсылаешь? Он насмешливо поднял брови в ответ.

– А чего ты ожидала?

– Ничего. Ничего.

В единый миг, подобный вспышке молнии, она поняла самое страшное, поняла все. Закутавшись в простыню, Лили выбралась из постели. Ее одежда смутным пятном белела на полу у дверей.

– Оставь меня на минутку, чтобы я могла одеться, – торопливо проговорила она.

– Ты что, стесняешься. Лили? Уж теперь-то какой в этом смысл?

– Смысла мало. Но я буду вам очень признательна, если вы выйдете.

Он небрежно пожал плечами и вышел. Как только дверь за ним закрылась. Лили рухнула на кровать. Слезы душили ее, она ощущала их повсюду – в носу, в горле, в груди, – только не в глазах. Глаза были совершенно сухими. Жалкая, презренная дура! Какое безумие ее поразило, какая чудовищная, невообразимая слепота! О Боже! Об этом даже подумать страшно. Нет-нет, она не станет думать об этом прямо сейчас – так и умереть можно! Позже, когда она останется одна, у нее будет сколько угодно времени для размышлений. Шатаясь, Лили поднялась с постели и неловкими, угловатыми движениями натянула на себя одежду. Онемевшие пальцы плохо слушались ее. В последнюю очередь она натянула чепец, запихнув под него волосы и стараясь не вспоминать, что он говорил, когда снимал его. Случайно бросив взгляд в зеркало, она увидела себя: белую, как мел, и жалкую в своем бесслезном горе.

Лили отшатнулась прочь от зеркала, но въевшийся в память образ вызвал у нее вспышку гнева. Расправив плечи и высоко держа голову, она открыла дверь.

Дэвон стоял, прислонившись к противоположной стене и сунув руки в карманы. Вид у него был скучающий, и она поняла, что он не собирается хотя бы для виду проявлять к ней нежность, утешать ее ласковыми словами, поцелуями или фальшивыми обещаниями. Присыпанные пеплом угли в ее сердце вспыхнули ярким пламенем. В эту минуту она возненавидела его.

– Мы не обговорили сумму заранее, – начал Дэвон, вытаскивая руку из кармана сюртука. – Столько я тебе должен?