Хищная книга - Мариус Брилл (2006)

Кофе не всегда должен означать что-то еще. Он не обязан подразумевать это. Но он этому способствует. Этому. Вы поняли. Этим делам. Сексу. Который может оказаться преждевременным. Но если гость этого ждет? Если он сейчас не войдет, а просто уедет, он может никогда не появиться вновь. Может быть, он ждет этого на первом же свидании. Этих дел. Секса. Может быть, для таких мужчин, как он, это в порядке вещей. Мотор такси нетерпеливо порыкивал на холостом ходу. Миранда видела, что Фердинанд ждет, чтобы она что-нибудь сказала. И не то чтобы она не могла вообразить, как прижата к постели его твердым мускулистым телом, как они переплетаются, кусая, облизывая, впитывая и поглощая друг друга. На самом деле она с трудом удерживала себя от подобных мыслей еще во время ужина, с каждым поднесенным им к губам куском она живо представляла себе прикосновение этих губ к ее коже. И не то чтобы она не испытывала дикого желания немедленно, тут же, схватить его и потащить в свою комнату. Но тогда он может подумать, что она шлюха. Легкая победа. Еще одна зарубка на и так уже изрезанном изголовье кровати.

— Послушай, дорогуша, — раздался голос с переднего сиденья, — или пригласи его на кофе, или отправь его по обратному адресу.

Это шофер такси, жилистый мужичонка с лицом, как у борзой, в раздражении обернулся к ней:

— Это очень просто. Я не могу всю ночь ждать, пока каждая куколка разберется, что происходит у нее в трусиках. Мне еще предстоит тащиться всю дорогу отсюда до города, пока я смогу найти другого пассажира. — Он выглянул из окошка с презрением, на которое способны только жители глубочайшего захолустья.

— Спасибо за прекрасный вечер, — попытался разрядить атмосферу Фердинанд, но тут же все испортил: — И на самом деле я не пью кофе на первом свидании.

Этими словами он вверг в окончательный умственный ступор Миранду, трепыхавшуюся на острие неразрешимой проблемы. Что он хотел этим сказать? Что приступает сразу к делу, не обременяя себя такими условностями, как кофе? К этим делам. К сексу. Или он просто говорит, что не ждет от нее приглашения зайти? И так уже было тяжко, а он сделал все в десять раз хуже. Это был не ответ на ее вопрос, это был удар, от которого Миранда поплыла.

Кофе? Или секс?

— У меня есть чай, — произнесла Миранда, слабо барахтаясь в глубинах его взгляда. — Но только «Лапсанг сушонг», и молока, наверно, не осталось.

Абсолютно беспомощная в борьбе с этим могучим течением, Миранда уже не могла остановиться или хотя бы замедлить свой монолог; ее несло:

— Но, может быть, все в порядке, я только вчера ставила его в холодильник, но я пойму, если вы захотите уйти, ведь я знаю, что это звучит не слишком заманчиво, но не думаю, что мы на самом деле говорим о чае или кофе, или, может быть, мы, может быть, вы откажетесь, ну, от чая, но хотите зайти выпить кофе, нет, не в том смысле, что вы отчаянно хотите зайти, а «от чая, но…» — С судорожным вздохом Миранда вынырнула из затягивающего истерического смешка. — Понимаете, я не обижусь, если вы зайдете действительно выпить кофе или чаю, нет, вы можете просто зайти, мы можем просто посидеть за чашечкой горячего секса.

Хотя дальнейшее можно назвать гробовым молчанием, фактически это было просто отсутствие злорадного захлебывающегося смеха, естественного, когда кто-нибудь оконфузится до такой степени. В который раз за день. Фердинанд был слишком осторожен, чтобы опять рассмеяться, таксист был слишком озабочен вопросом чаевых, а Миранда слишком остро ощутила металлический привкус замка, на который ей необходимо закрыть рот.

— Кофе, — отчаянно поправилась Миранда. — Я хотела сказать «кофе», просто я думала о другом и…

Миранда утонула в омуте молчания, заставив свои последние слова повиснуть, как следовало бы повесить ее самое. Если самоуважение имеет инстинкт самосохранения, это было последним стоном в его агонии. Все. Отбой.