За все надо платить - Патриция Макдональд (2005)

Лицо Кили горело от стыда. Она опустилась во вращающееся кресло за столом, ее взгляд упал на фотографию в рамочке, на которой они были сняты вместе. «Кем же ты был? Что ты делал?» — подумала она, глядя на его красивое, невозмутимое лицо за стеклом.

Кили перевернула фотографию лицом вниз на столе, решительно подтянула к себе календарь и начала перелистывать страницы, пытаясь вспомнить числа, когда Марк отлучался из города по делам или задерживался на работе допоздна. Поначалу ей пришлось нелегко. Оглядываясь назад, она ничего не могла припомнить, жизнь казалась ей пустой, лишенной событий. Но постепенно, листая страницы за весенние и летние месяцы, Кили начала кое-что припоминать. Отмененный пикник, отложенная поездка за новой мебелью. Она никогда не протестовала. Это же его работа! Работа прежде всего. Но когда ей удавалось вспомнить точную дату, она отыскивала соответствующее число в календаре и убеждалась, что на этот день у него ничего не было назначено. Имя Морин не упоминалось ни разу. Как будто ее не существовало на свете.

Дойдя до дня своего рождения, Кили остановилась. Этот день ей запомнился даже слишком хорошо. Марк обещал ей вечер развлечений, начиная с ужина в ее любимом французском ресторане. Она оставила обоих детей у Ингрид, сделала прическу, надушилась и разоделась. Но в последний момент Марк позвонил, рассыпался в извинениях, что-то бормотал о неожиданной важной встрече. Она тогда одна пошла в кино, а когда вернулась, не пожелала с ним разговаривать. Он умолял его простить, рассыпался мелким бесом, каялся. В конце концов они оказались в постели, занимались любовью, ели принесенную им китайскую еду, а когда Кили совсем успокоилась и развеселилась, он подарил ей великолепное ожерелье из выращенного жемчуга. И вот теперь она смотрела на страницу календаря, вспоминая, как простила его, каким пустячным недоразумением ей тогда все казалось.

Страница была пуста — никаких важных встреч, никаких заметок. Но под датой своего рождения Кили обнаружила маленький значок, проставленный черными чернилами. На первый взгляд это было похоже на зигзаг. Но Кили поняла, что это могло быть нечто иное. Например, размашисто написанная буква М… Она вернулась к другим страницам, к другим отмененным семейным мероприятиям, которые ей удалось вспомнить. Каждой дате соответствовал такой же маленький черный зигзаг! Сгорая от стыда, Кили смотрела на него и вспоминала, как в отрочестве отмечала в календаре свои критические дни буквой П («период») и думала — дурочка! — что никто не догадается.

«Это ничего не доказывает, — сказала она себе. — Это могли быть просто каракули, бессмысленный значок, нарисованный случайно во время разговора по телефону». Кили подперла голову рукой и почувствовала, как пульсирует под пальцами жилка на виске. «Не будь идиоткой, — продолжала она мысленный спор с собой. — Какие еще тебе нужны доказательства? На самом деле ты просто не хочешь знать». Она никак не могла изгнать из памяти романтический образ своего красавца-мужа, бережно застегивающего это ожерелье у нее на шее. Он не мог! В тот же самый день?! Нет, это немыслимо! Кили чувствовала, что ее сейчас стошнит. «Я должна узнать наверняка», — решила она и, взглянув на часы, потянулась к телефону.

Ингрид, сидевшая с Эбби, ответила на первый же звонок и заявила, что с удовольствием заберет Дилана из школы. Пусть дети побудут у нее, пока Кили не вернется, она будет только рада.

— А ты где? — спросила Ингрид.

— У меня есть кое-какие неотложные дела, — ответила Кили.

Ингрид вновь заверила ее, что будет только счастлива посидеть с детьми, и Кили ее поблагодарила. Вешая трубку, она услыхала, как из-за спины ее окликает чей-то негромкий голос, и обернулась. В дверях стояла Бетси в тирольском жакете поверх серых брюк свободного покроя и с тревогой смотрела на нее.

Кили не сумела даже улыбнуться.

— Привет, — с трудом выдавила она из себя. Ей хотелось остаться одной.