За все надо платить - Патриция Макдональд (2005)

— Черт побери, Дилан, я… — Кили замолчала, не находя слов. — Не смей выходить из этой комнаты. Я позже с тобой разберусь.

Она сбежала по ступеням, выскочила за дверь и вихрем пронеслась через лужайку к соседнему дому — обветшалому особняку в голландском стиле. Она забарабанила кулаками по входной двери, и собаки в доме откликнулись яростным лаем. Через несколько секунд до нее донесся звук отодвигаемых засовов, а затем Эвелин распахнула дверь.

— Эвелин, — растерянно пролепетала Кили, — Дилан сказал, что Эбби тут у вас.

Эвелин мелодраматически вздохнула и посторонилась, пропуская Кили.

— Входите.

Собаки продолжали неумолчно лаять. Кили попятилась.

— Они не кусаются, — сказала Эвелин. — Входите.

Кили никогда раньше не приходилось бывать в доме Коннелли. Все шторы на окнах были опущены, в просторных комнатах с низкими потолками царил полумрак. В затхлом воздухе пахло псиной. Мрачная гостиная была заставлена кушетками, кофейными столиками и креслами.

— Она здесь, — сказала Эвелин, — на кухне.

Кили пошла за ней через весь дом, собаки, высунув языки и царапая когтями по голому деревянному полу, бежали следом. Они миновали тесную библиотеку, где старый доктор Коннелли похрапывал, сидя на диване при включенном телевизоре, наконец добрались до кухни. Стены и потолок здесь были обшиты деревянными панелями, а мебель окрашена в зеленоватый цвет авокадо. Эбби сидела на протертом до дыр линолеуме рядом с собачьими мисками, зажав в кулачке кусочки собачьего корма. Широкий пластырь красовался у нее на подбородке. Кили бросилась к дочери, подхватила ее на руки, высвободила собачьи тефтельки из ее пальчиков и бросила обратно в миску, что вызвало у собак новый приступ лая.

— Зевс, Доби, молчать! — скомандовала Эвелин. Она налила стакан воды из-под крана и залпом выпила. — Я была во дворе, сгребала листья, — пояснила она. — Кто-то же должен это делать. Хотя на мне и так весь дом и уход за отцом, надо же и за участком присматривать. Нельзя же его просто забросить…

— Я понимаю, — перебила ее Кили. — Что произошло?

— Я видела, как вы утром уходили. И вот, когда я сгребала листья поблизости от вашего участка, до меня донесся страшный крик. Ну… после того, что случилось в прошлый раз, я решила сразу пойти проверить. Малышка просто кричала благим матом!

Кили вообразила тихую улицу, оглашаемую душераздирающими криками Эбби. Ее захлестнули стыд и бессильная досада, словно это по ее собственной вине все в ее жизни полетело кувырком.

— О боже… — простонала она.

— Очевидно, она упала и расшибла подбородок о кофейный столик. — Эвелин сполоснула свой стакан и поставила его на сушилку. — Там все было залито кровью. Когда я вошла, она сидела на полу одна и заливалась плачем, бедняжка. Вся в крови, и ковер был весь в крови…

— А где был Дилан? — спросила Кили.

Эвелин Коннелли пожала плечами.

— Мне даже показалось, что вы оставили ее в доме одну. Я думала, мальчик в школе…

Это было уж слишком — даже для Кили, охваченной чувством вины.

— Это безумие! Я ни за что на свете не оставила бы ее одну!

Эвелин вытерла руки кухонным полотенцем и вытянула их перед собой, рассматривая унизанные крупными бриллиантами пальцы.

— Как бы то ни было, — продолжала она, — я все прибрала, переодела ее, заклеила порез…

— Спасибо, Эвелин, — смущенно проговорила Кили. — Это было очень великодушно с вашей стороны.

— О, я к этому привыкла, — отмахнулась Эвелин. — Я же дочь врача. Повидала крови за свою жизнь.

— И где был Дилан все это время?

Эвелин склонила голову набок и вытянула губы трубочкой.

— Он мне не слишком помог, — призналась она. — Скорее мешал.

— Значит, он все-таки пытался помочь, — с облегчением вздохнула Кили. — Что ж, бывает, что маленькие дети падают. Никто не застрахован от несчастных случаев.