За все надо платить - Патриция Макдональд (2005)

— Он уже ушел. На экстренный случай у нас есть дежурные врачи. Можете оставить ему сообщение на автоответчике. Доктор Стоувер или его секретарь с вами свяжется. Это неотложное дело?

Кили смотрела на медсестру, остро ощущая собственное бессилие перед этой бюрократической стеной. «Будь осторожней, — напомнила она себе. — Не делай резких движений. Неотложное ли это дело? Нет. Разве только для меня. Просто весь мой мир рушится у меня на глазах».

24

Проливной дождь и грохот грозы сопровождали Кили по дороге домой из института Бленхайма. Николь встретила ее приветливо и заверила, что Эбби вела себя как ангел. Кили поблагодарила девочку, заплатила ей вопреки протестам и настояла, чтобы Николь взяла ее зонтик — черный зонтик с нарисованным на подкладке голубым небом в белых облачках, — а не шла домой под дождем. Стоя в дверях, Кили провожала ее взглядом, пока Николь вприпрыжку бежала по подъездной аллее и ее светлые волосы, стянутые в «конский хвостик», мелькали из-под зонтика, вспыхивая золотом в темноте. Когда Николь скрылась из виду, Кили отнесла Эбби, уже переодетую в пижамку, в детскую и опустилась в кресло-качалку, держа девочку на руках. Через несколько минут до нее донесся прерывистый долгий вздох — верный признак того, что Эбби уснула. Кили осталась в кресле, наслаждаясь детским теплом и таким редким теперь ощущением покоя. Она откинулась на подголовник и закрыла глаза.

Внезапно ночную тишину разорвал дверной звонок. Кили вздрогнула от пронзительного звука и зажала ушки Эбби. Она бережно уложила спящую девочку в кроватку и бросилась в темную прихожую. Звонок повторился. «Прекрати! — мысленно приказала она тому, кто стоял за дверью. — Ты ее разбудишь». И открыла дверь.

Дождь прекратился, ночь стояла ясная. Огромная желтая луна низко висела над горизонтом. Мужчина, стоявший на пороге, смотрел на нее сквозь полуопущенные веки. Выбеленные волосы, черные у корней, стояли дыбом, как шерсть на загривке у скунса. В лунном свете оспины на лице напоминали кратеры. Он курил сигарету и, когда Кили открыла дверь, швырнул окурок в кусты у крыльца.

— Помните меня? — спросил он. Кили не ответила, и тогда он представился: — Уэйд Ровир. Из пиццерии.

— Я знаю, кто вы такой, — сказала Кили. Ее сердце стучало молотом. Он возник у них на пороге словно в ответ на ее мысли. — Я рада вас видеть, — сказала она искренне. — Вы что-то вспомнили?

— Ну, может быть, — уклончиво ответил он.

— Может быть? — насторожилась Кили. Так не отвечает человек, желающий помочь. — Я предпочитаю не играть в игры, — отрезала она. — Для меня это очень важно.

Он с минуту помолчал.

— Насколько важно?

— Простите? — холодно переспросила Кили. — Что вы имеете в виду?

— Может, пригласите меня войти?

Кили помедлила. Она только теперь осознала, насколько здесь одинока и отрезана от окружающего мира. Перед ней стоял уголовник, уже отсидевший тюремный срок. «Теперь об этом поздно сожалеть», — подумала она и посторонилась.

— Входите.

Уэйд вразвалку вошел в дом и огляделся. В гостиной он подхватил со стола серебряное блюдо и перевернул его вверх дном в поисках клейма, потом ткнул большим пальцем в картину над камином.

— Настоящая?

Кили нахмурилась, глядя на картину. Это была акварель, которую они с Ричардом купили давным-давно на выставке под открытым небом.

— Это настоящая живопись, — ответила она.

— Знаменитый художник?

— Нет, — раздраженно сказала Кили. — Это куплено на уличной распродаже.

— Так я и знал, — фыркнул Уэйд.

— Может быть, присядете, мистер Ровир?

— Зовите меня Уэйдом.

Теперь, когда он уже был в доме, Кили признавала, что сделала глупость, пригласив его войти. Как ей его выставить, если он не захочет уходить? «Сохраняй спокойствие, — приказала она себе. — Тебе нужен этот тип. Надо выяснить, что ему известно».