Король замка - Виктория Холт (1994)

Склонившись над Нуну, я услышала ровное, глубокое дыхание. Она крепко спала. Я вернулась к буфету. Искушение было слишком велико, я должна была узнать правду. Показала же она мне другие тетради! — успокаивала я свою совесть. Отчего бы не заглянуть в последнюю? В конце концов, Франсуазы уже нет; и если ее записи могла прочесть Нуну, то почему нельзя мне? Я убеждала себя, что это исключительно важно. Я непременно должна узнать тайну последней тетради.

Неслышно приблизившись к буфету, я оглянулась на спящую женщину, а затем открыла ящик. Там оказались небольшая рюмка и флакон. Я взяла флакон в руки и понюхала. В нем была настойка опиума. Нуну принимала ее от головной боли. От такой же настойки умерла Франсуаза. Невыносимо страдая от головной боли, Нуну и сегодня приняла это лекарство. Надо решиться. Мне необходимо все узнать.

Я вытащила нижнюю тетрадку в стопке, так как знала, что они лежат строго по порядку. Раскрыла ее. Да, так и есть. Это была тетрадь, которую я стремилась получить.

Я направилась к двери.

Нуну не шевелилась. Тогда я бросилась в свою комнату и с бешенно колотящимся сердцем принялась читать.

«Все-таки я жду ребенка. Может быть, на этот раз родится мальчик. Лотер обрадуется сыну. Пока никто ничего не знает. Лотер должен услышать об этом первым. Я признаюсь ему: «Дорогой, у нас будет ребенок. Ты доволен?» Конечно, я многого боюсь. Скорее бы все оказалось позади. Что скажет папа? Ему будет неприятно… до омерзения. Ему было бы по душе, если бы я пришла к нему и сказала, что ухожу в монастырь. Прочь от людской греховности, от страстей, от мирской суеты. Вот тогда он был бы счастлив. А я приду и скажу: «Папа, я жду ребенка». Но не теперь. Выберу подходящий момент. Именно поэтому сейчас никому ничего нельзя говорить. Лапа может узнать».

«Говорят, женщина меняется, когда она ждет ребенка. Я изменилась. Я могла бы быть счастлива! Я почти счастлива. Я мечтаю о ребенке. Родится мальчик, потому что мы все хотим мальчика. Конечно, де ла Талям нужны сыновья, потому они и женятся. Если бы это было не обязательно, им бы хватало любовниц. Сыновья — вот что их по-настоящему беспокоит. Но теперь все будет по-другому. Он увидит меня в ином свете. Я буду не просто женщиной, на которой он женился, чтобы угодить семье. Я буду матерью его сына».

«Это прекрасно. Мне следовало понять это раньше. Я не должна была бы слушать папу. Вчера я ходила в Карефур, но ничего ему не сказала. Не смогла себя заставить. Он омрачит мое счастье. Посмотрит сурово и холодно, как умеет он один, и представит все то, отчего берутся дети — не так, как оно есть на самом деле, а так, как он считает, что оно есть — отвратительным, греховным. Я хотела крикнуть ему: «Нет, папа, все не так. Ты ошибаешься. Мне не надо было тебя слушать». О, эта комната, где мы вместе стояли на коленях и ты молился, чтобы меня не коснулось вожделение плоти! Именно поэтому я избегала мужа. Я до сих пор помню вечер перед свадьбой. Почему ты согласился? Ты пожалел об этом почти сразу же. После ужина в честь подписания брачного контракта мы вместе молились, и ты сказал: «Дитя мое, лучше бы этого никогда не случилось!» А я спросила: «Почему, папа? Все меня поздравляют». — «Это потому, что партия с де ла Талями считается выгодной, но я был бы счастлив думать, что ты живешь праведной жизнью». Тогда я не поняла. Сказала, что постараюсь быть праведной женщиной, а папа все нашептывал мне о плотских грехах. В вечер перед венчанием мы снова молились вместе. Я была неискушенной и не знала ничего о том, что меня ждет, кроме того, что это стыдно. С этим я и пришла к мужу…»