Не говори «прощай»! - Кэтрин О'Нил (2002)

— Вы бы отдали мне рубин? — спросила она.

— Нет, конечно, но мы могли бы все обсудить, я, в конце концов, разумный человек!

— Значит, вы меня только пугали, угрожая отрубить руку?

— Нет, — поколебавшись, честно признался он, — я выполнил бы свою угрозу.

— По-вашему, это разумно? — усмехнулась она.

— Ладно, что уж теперь спорить, — махнул рукой махарана, — как говорят у вас в Англии, что было, то прошло. Кроме того, вы мне жестоко отомстили: люди до сих пор собирают обломки моего чудесного летательного аппарата вдоль дороги на Чатапур.

— Позвольте спросить, — сухим официальным тоном прервал их беседу Каррингтон, — все уже собрались?

— Да, они ждут в моих покоях, чтобы нас никто не мог подслушать, — ответил махарана.

Вслед за хозяином гости прошли через дворик в жилые покои. В маленькой красивой комнатке с яркими фресками и мозаиками на стенах их поджидали три человека: необыкновенно удачливый предприниматель сэр Джамсетх Тата, член общины зороастрийцев, который в отместку за то, что его не пускали в гостиницы «только для белых», построил в Бомбее тот самый великолепный отель «Тадж-Махал», где с радостью принимали всех постояльцев независимо от цвета кожи; видный политик, лидер партии Индийский национальный конгресс Гопал Кришна Гокхале, сторонник мирной борьбы за независимость, и третий, маленький хрупкий юрист, получивший образование в Лондоне, которого Гокхале попросил присутствовать при сделке.

Все семеро уселись за изящно инкрустированный стол.

— Где рубин? — спросил англичан махарана.

Китти бережно вытащила драгоценную реликвию из сумочки и положила на стол. Даже в неярко освещенном помещении кристалл заискрился и засверкал, как будто внутри его горел огонь.

— А как насчет извинений за причиненное беспокойство? — проворчал правитель.

— Одну минуту, — проговорил Каррингтон, поспешно вытаскивая из кармана конверт с королевской печатью. — Вот официальное письмо его величества короля Эдуарда с извинениями за ту неблаговидную роль, которую сыграло британское правительство в событиях, связанных с похищением рубина. В письме также подтверждается наш отказ от всяких претензий на эту драгоценную реликвию.

Макс чуть подтолкнул рубин, и тот перекатился на другой конец стола, остановившись прямо перед властителем Удайпура.

Махарана взял камень и, полюбовавшись игрой света на его гранях, покачал головой.

— Как ни больно это признавать, но я не могу оставить «Кровь Индии» у себя, — сказал он и посмотрел на лидера Индийского национального конгресса. — Я отказываюсь от всех прав на эту реликвию и передаю ее вам, господин Гокхале.

— Мы поместим рубин Ашоки в один из швейцарских банков в качестве вклада Республики Индия, — сказал политик, беря драгоценный кристалл, — с тем, чтобы его можно было забрать, когда это новое независимое государство появится на картах мира. Таким образом легендарная реликвия больше никогда не станет орудием в руках алчных, бессовестных людей, готовых на любые преступления ради своих целей…

Пока он говорил, Китти рассматривала худенького юриста, скромно сидевшего за столом со сложенными на коленях руками. Она поймала себя на том, что не может отвести взгляда от его спокойного, бесконечно доброго и одухотворенного лица.

Когда встреча закончилась и ее участники, встав из-за стола, направились к двери, Китти шепнула Каррингтону:

— Я знаю Тату и Гокхале, а вот третьего вижу впервые. Кто он такой?

— Один популист из Южной Африки, который уже несколько лет мутит воду в местном индийском землячестве, — ответил полковник. — По правде говоря, у нас от него одни неприятности, но Гокхале его поддерживает, поэтому приходится с ним мириться. Вот и сейчас Гокхале настоял, чтобы этот смутьян присутствовал при передаче рубина. Кажется, его зовут Ганди, — Каррингтон заглянул в блокнот и уточнил: — Да, Мохандас Карамчанд Ганди.

ЭПИЛОГ