Не говори «прощай»! - Кэтрин О'Нил (2002)

Китти то кокетливо прикрывала своими локонами глаза и губы, то вновь открывала их взору Макса, чтобы единственный зритель полюбовался ускользающей красотой. Прежде Китти не придавала особого значения своей внешности и в отличие от большинства молодых женщин не стремилась к вниманию со стороны мужчин; даже с Чарльзом она чувствовала себя скорее его сестрой, чем возлюбленной. Теперь же, видя, как Макс облизывает пересохшие губы, как горят страстью его глаза, она впервые почувствовала себя настоящей красавицей.

Макс прекрасно понимал, что Китти пытается сделать, и его разум ожесточенно противился ее пьянящему очарованию. «Как можно быть такой наивной? Ведь она затевает опаснейшую игру, всех последствий которой даже невозможно предугадать?» — думал он, стараясь ожесточить свое сердце. Но тело оказалось слабее разума. Макса переполняло желание, такое сильное, что от его решимости не осталось и следа. Чтобы не потерять самообладания, он вцепился в ручки кресла так, что они едва не треснули пополам.

Ободренная его сдержанной, но красноречивой реакцией, Китти подошла к нему вплотную, наклонилась и накрыла своими волосами его голову и плечи. Его чуткие ноздри уловили ее запах — чарующий аромат жасмина с легкой примесью мускуса, — но он сидел неподвижно, как скала, хотя Китти всячески провоцировала его, водя плечами и головой так, чтобы ее локоны щекотали ему лицо. Потом она зашла сзади, чтобы он ее не видел, и продолжила игру, дразня шелковистыми прикосновениями волос и своим чудесным запахом. Макс непроизвольно потянулся к ее волосам, но она, лукаво улыбнувшись, ускользнула.

Еще никогда ни одну женщину он не желал так сильно, как сейчас Китти. Мысль о том, что она, которую он не смог забыть, несмотря ни на что, будет так же откровенно демонстрировать свое тело другому мужчине, казалась совершенно невыносимой. Раньше Макс никогда не испытывал чувства собственника по отношению к женщинам и теперь ненавидел себя за эти совершенно новые для себя ощущения — он прекрасно понимал, что Китти нарочно ведет себя так, чтобы заставить выдать себя. Он боролся с собой, хотя его тело изнывало от желания обладать этим чарующим созданием — девочкой из его прошлого, коварной соблазнительницей из настоящего, женщиной, которая никогда не будет ему принадлежать…

Она почувствовала его отчуждение. О, он оказался достойным соперником, его воля, закаленная годами испытаний, стала почти несокрушимой. Но Китти была уверена, что именно почти. Она обязательно прорвется сквозь его сдержанность и ожесточенность.

Чтобы еще больше раздразнить Макса, она сорвала прозрачную бело-золотую занавеску, накинула ее на себя и продолжила танец, то прикрывая ею лицо, то снова закрывая. Мелькание ее томных зеленых глаз, точеного носика, полных, зовущих к поцелую губ произвело на Макса такое сильное впечатление, что ему пришлось снова призвать на помощь всю свою волю. Одновременно Китти спустила бретельки сорочки, освободив грудь, и хотя он не увидел, а скорее угадал под тонкой тканью занавеси тяжелое колыхание ее пышного бюста, его тело содрогнулось от желания. Китти продолжала свой искушающий танец, то приподнимая, то вновь опуская занавеску, давая ему на короткий миг увидеть розовые соски, венчающие округлости ее колышущейся пышной плоти.

Макс горел как в огне. Отбросив доводы разума, он вскочил на ноги, чтобы броситься на Китти, но она рассмеялась — низким, чарующим смехом и, подняв босую ногу, легонько толкнула его обратно в кресло.

— Еще не время, ваше величество, — промурлыкала она, продолжая свой танец, — я еще не закончила.