Пока смерть нас не разлучит - Кейт Уайт (2006)

Несколько месяцев после того, как мы расстались, я от тоски и есть-то толком не ела, а уж о готовке и вовсе речи не было. Однако мало-помалу я отошла, и во мне вместе с волей к жизни проснулся кухонный энтузиазм. Вдобавок надо же было чем-то отплатить Лэндону за те вкусные ужины, которыми он меня порой угощал в своей квартире. Готовил он сам, и мастерски.

Мой первый опыт «высокой кухни» окончился плачевно. Я готовила изысканнейший мучной соус для креветок — а он возьми и превратись в цемент, в котором оказались похоронены мои дражайшие во всех смыслах слова королевские креветки! К счастью, в следующие месяцы я нашла несколько «пуленепробиваемых» рецептов — таких, что и последний неумеха не запорет. Никаких вывертов, бланшировок, замачиваний, заворачиваний — и при этом достаточно вкусно, чтобы не разочаровать друзей. Макарончики с хорошим соусом. Рыба с картофелем. И прочие бесхитростные блюда.

Поскольку сегодня у меня с Лэндоном серьезная беседа, то готовка должна отвлечь меня от плохих мыслей, но не должна мешать размышлениям. А поэтому все будет максимально просто.

Едва я успела поставить на стол салат, как в дверь позвонил Лэндон. В руках бутылка сухого вина.

Лэндон выглядел прекрасно для своих семидесяти лет. Высокий, всегда загорелый, поджарый. Волосы густые, лишь с одной седой прядью. Судя по одежде, он только что вернулся с деловой встречи — на нем были достаточно строгий костюм, накрахмаленная белая сорочка в тонкую полоску. Правда, ворот открыт и галстука нет. Он ведь почти свободный художник — перепланирует старые отели в жилые дома. В последнее время работает меньше, путешествует больше.

— Ой, вино-то какое дорогое, — сказала я, разглядывая этикетку. — Не знаю, заслуживает ли мой ужин такого вина. Мое главное блюдо на девяносто процентов состоит из молочного жира.

— Не бери в голову. Сегодня я буду топить в вине свою скорбь по поводу вчерашнего неудачного свидания.

— Ах, какой пассаж! — воскликнула я и сочувственно, и насмешливо. — И что же пошло вкривь?

— Дипломатично говоря, он не оправдал моих ожиданий.

Я рассмеялась:

— Но вы же сидели рядом с ним за ужином — где были ваши глаза?

— В том-то и дело, что сидел. И он сидел. Как мне было угадать, что у него торс молодца, а ноги ростом не вышли! А вчера встретились — батюшки, не то чтоб карлик, но и коротышкой назвать язык не поворачивается.

— Будь вы человеком политкорректным, вы бы сказали: у молодого человека низкая талия, — поучающе сказала я. — Грубиян!

Мы оба рассмеялись.

— Да, подкузьмила вас жизнь. Я знаю, что вы не любите мужчин маленького роста.

— Ах, деточка, в моем возрасте и низкая талия сойдет. Но ведь у него не просто низкая, у него очень — ну очень! — низкая талия.

Мы опять посмеялись.

Откупоривая вино, Лэндон стал серьезнее.

— Замечаю, деточка, что ты смеешься, а у самой кошки на душе скребут. В глазках меланхолия. Рассказывай.

— Да, к сожалению, есть что рассказывать. Помните, прошлой весной я была на свадьбе? Это когда на мне было желтое платье — вы еще говорили, глядя на фото, что материалом, который на него ушел, можно задрапировать половину Версаля. Так вот, из шести подружек невесты три к настоящему времени в могиле. Точнее, две в могиле, а третью вот-вот похоронят.

Лэндон только ахнул.

— Подробности потом. А пока садитесь за стол. Я поставлю макароны на огонь — и начнем разговор.

Пока я рассказывала все подробности последних дней, Лэндон успел справиться со своей тарелкой салата.

— Да, нехорошая история, — сказал он, идя за мной на кухню, где я слила макароны. — Так ты, значит, убеждена, что их убили?