И какое это имеет отношение к Марку и ко мне? К нам?

Я заблудилась. По обе стороны тянутся коридоры. Стоя за моей спиной, Марк нежно и успокаивающе кладет руку мне на плечо и направляет меня. Я скидываю его руку и упрямо шагаю по темному проходу. Не хочу, чтобы лорд Роскаррик прикасался ко мне. Слишком уж это напоминает о прошедшей ночи.

О том, как он беззастенчиво раздел меня. Как вдавливал лицом в подушку — нежно и властно, с примесью ярости.

И все же мне это понравилось. Правда. Как он обладал мною, раскрывая и поглощая целиком. Мне понравилось. Я уступила перед его ненасытностью, он пожирал меня, будто свежевыловленного ricci: морского ежа, которого подают в лучших ресторанах Позиллипо. Если я стану думать о нашем восхитительном сексе, то вновь сдамся. Но прямо сейчас я готова обороняться.

— Куда идти? — Мой голос звучит натянуто.

— Сюда, Икс, — мягко говорит Маркус. — Всего лишь пройди здесь.

Я чуть ли не бегу. Мне отчаянно нужен свежий воздух, а не эта тысячелетняя пыль. Торопливой походкой иду по темному коридору, мимо других фресок и мозаики. Вдалеке — наконец-то! — виднеются желтые полевые цветы, покачивающиеся на солнце Кампании. Выход из этого лабиринта. Я выбегаю на свет, летний ветерок окутывает меня. Облегченно вздыхаю.

Я даже вспотела. Пребываю в легкой панике.

Маленький щеголь в белых джинсах испарился. Древняя римская дорога, усыпанная могилами и домами, уходит в бесконечность. Здесь так тихо. Я оглядываюсь, что-то мне это напоминает. Но что?

И тут меня осеняет. Здесь такая же зловещая атмосфера, как и в Лос-Анджелесе. На освещенных улицах никого нет. Никто не гуляет. Иногда калифорнийские города с их полным отсутствием пешеходов напоминают мне о местах, пораженных чумой или пострадавших от стихийного бедствия. И вот опять я здесь. В городе мертвых.

Маркус выходит на солнце следом за мной.

— Икс, приношу свои извинения. Не хотел тебя огорчить.

— Ты и не огорчил, — грубо отвечаю я. — В смысле, в смысле… О боже…

— Присядем?

Да, мне и правда нужно сесть. Я оглядываюсь по сторонам и нахожу обломок мраморной римской колонны, в которой вырезано импровизированное сиденье. Подхожу и сажусь. Разглядываю ногти на ногах.

Мы красили их вместе с Джесс. Как же мне хочется оказаться сейчас с ней в моей квартире, смеяться, сплетничать, пить дешевое кьянти из супермаркета и болтать про наши веселые деньки в Дартмуте. Теперь все изменилось. Моя развлекательная поездка в Неаполь превратилась во что-то иное, мрачное. И лучше, и хуже. У меня был умопомрачительный секс, который, возможно, изменит всю мою жизнь. Но сейчас все покрыто завесой тайны, очень темной и пугающей.

Вдохнув полной грудью аромат трав и диких цветов, выросших в этом археологическом месте, я поворачиваюсь на своем мраморном троне и говорю:

— Хорошо, Марк. Рассказывай.

— Спрашивай что пожелаешь.

— Значит, ты говоришь, что раньше люди делали то… что изображено на тех фресках.

— Да. Делали. — Он пристально смотрит на меня, даже не мигая. — И до сих пор делают.

Теперь завеса тайны приподнимается.

Мне совсем не нравится то, что я слышу. Совсем.

— Мистерии… существуют и сейчас?

— Да, — с серьезной улыбкой говорит Марк.

— Где? Как? Когда?

— По всей Италии, иногда во Франции, Великобритании и так далее. Но в основном в Италии.

— Кто их проводит?

— Не могу рассказать, — отрицательно качает головой Марк.

— Ты же сказал: спрашивай что пожелаешь!

— Ты можешь спрашивать все, что угодно, про меня. — Он искренне разводит руками. — Я не могу нарушать частную жизнь других.

Справедливо ли это замечание? Не знаю. Не знаю, что думать обо всем этом. Возникшая передо мной правда слишком ужасна.

— Хорошо. Что это за люди? — с трудом задаю я следующий вопрос.

— Как правило, богатые и интеллигентные. Умные и образованные.

— Но зачем?