Слабая женщина - Наташа Колесникова (2004)

Но видимо, в ее понимании именно так и нужно было сидеть в кресле на даче любовника. Черная полоска трусиков могла и мертвого оживить. А Романчук был живым человеком, поэтому, торопливо смешав джин «Бифитер» с тоником, протянул фужер даме, себе плеснул неразбавленного джина, залпом выпил и встал на колени перед креслом, в котором сидела Ира. Она и не думала сдвигать колени, с улыбкой поглядывая на Романчука.

— Боря?..

Он принялся нежно целовать ее загорелые колени, поднимаясь все выше и выше, сдвигая руками края короткой юбочки. Ира выпила джина с тоником, потом еще, потом ахнула, запрокинув голову и закрыв глаза. Романчук добрался губами до черной полоски трусиков, поцеловал ее и стянул воздушную одежку к коленям, а потом и к ступням. Ира, не открывая глаз, подняла одну ногу, махнула другой, освобождаясь от трусиков. Если бы они повисли на люстре, ничего удивительно в этом не было бы, но трусики мягко спланировали на середину красного ковра.

Романчук жадными глазами смотрел на ее ноги, он видел все, что хотел видеть каждый нормальный мужик. Смятые волоски лобка и то, что было под ними… Он впился жадными губами в нежные лепестки ее прелестей, уже влажные, уже сладкие… Ира протяжно застонала, ерзая бедрами в кресле.

Так хорошо было… Илья Ильич тоже умел это делать, но по-другому, как-то более степенно, основательно, а Боря прямо-таки горел от страсти, его губы становились все яростнее, все жестче и от этого еще более приятными. Она стонала так громко, что, наверное, соседи слышали, а потом вдруг засмеялась. Романчук поднял голову, с удивлением посмотрел в ее черные глаза:

— Что тут смешного, Ирка?

— Ой, Боря… Ой, мне представилось, будто ты листаешь языком книгу записей для почетных гостей…

— Там много записей было?

— Было, да все смыло… — захихикала Ира. — Теперь мои странички опять чистые.

— Ах ты, нахалка! Все, больше не буду читать, листать, оставлю запись в твоей книжке!

Он торопливо расстегнул «молнию» на своих джинсах, но Ира соскользнула с кресла, усадила в него Романчука, сама довершила его обнажение, приласкала язычком перо, коим пишутся отзывы в подобных женских книжках, а потом села на него и, обхватив Романчука за плечи, принялась энергично двигать бедрами.

Потом они еще выпили, еще раз сплелись в яростных объятиях, теперь уже на диване, да там и остались, тяжело дыша, попивая джин с тоником и вяло лаская друг друга.

— Мы скоро улетаем, Борь, на Акулий остров, две недели будем там отдыхать с Ильей Ильичом. Это где-то в Тихом океане.

— Летом? В Москве-то жарко, а там, наверное, духота невыносимая.

— Нет, круглый год там не больше тридцати. Какое-то течение есть холодное… Двадцать пять — тридцать, обалденные песчаные пляжи, классный отель… Я уже очень хочу туда.

— Ну, если круглый год… А у меня пока что не получается отдохнуть. В Москве мертвый сезон, продажа упала, прибыли никакой… Ты не могла бы попросить Илью Ильича подождать с выплатой до октября? В сентябре все наладится, к осени спрос на лекарства увеличится, а сейчас…

— Какие дела, Боря? Я завтра скажу ему. Можешь не переживать. Но мы почти три недели не увидимся… Скажи честно, ты не забудешь меня? Не заведешь себе другую любовницу?

— А зачем, Ира? Ты красивая, юная, ты просто обалденная женщина. Я очень дорожу тобой, эти встречи… просто фантастика. Слушай, откуда такие странные мысли?

— Да это я просто так сказала. Мне тоже хорошо с тобой, Боря. Я знаешь, сколько раз успела? — Она принялась загибать пальцы и торжествующе продолжила: — Три раза! Потом, когда вернусь, хочу еще такого же. Сможешь?

— Какие проблемы? Если ты сомневаешься, я прямо сейчас докажу тебе…

— Ох нет, Боря. Все, мне пора. Да и тебе тоже, надеюсь, ты не будешь сегодня трахаться с женой?

— На всех других женщин, включая и жену, у меня просто нет сил. Но для тебя я готов и на большее.