Тут мужчина спохватился и отвесил преувеличенно низкий поклон, который показался мне издевательским.

— Макаров, — представился он.

— Ермакова, — ответила я.

— Можно просто Виктор, — договорил хозяин галереи.

Но я не приняла дружеского тона и чопорно ответила:

— Екатерина Алексеевна.

Хищные белые зубы сверкнули в полутьме зала. На мгновение нас разделила неловкая пауза.

— Что ж, Екатерина Алексеевна, будьте моей гостьей, — сказал Макаров через минуту. — Хотите осмотреть мои скромные владения целиком? Или вас интересует что-то конкретное… коллега?

— А почему вы решили, что мы коллеги? — удивилась я.

Макаров махнул рукой:

— Тоже мне, тайна мадридского двора! Городок у нас маленький, курортный сезон еще не начался, все приезжие на виду!

— А может, я местная? — попробовала отбиться я. — Вы что, знаете всех жителей города?

Макаров укоризненно наклонил голову к плечу.

— Екатерина… Алексеевна! — Он нарочно сделал паузу перед отчеством, чтобы слегка уколоть меня подчеркнутым официозом. — Вы же приехали на машине отеля!

Я закусила губу, чтобы удержаться от дальнейших вопросов. Неловко выглядеть несообразительной в глазах постороннего человека.

Макаров шаркнул ножкой и сделал галантный жест, приглашая меня пройтись вдоль стен с выставленными экспонатами. Пошла вперед, с любопытством разглядывая стеклянные витрины с безделушками и картины, развешанные над ними.

Скажу честно: выставка меня впечатлила. Если картины подлинные, можно сказать, что Макаров подобрал отличную коллекцию. Странно, что местный финансовый туз, ради которого я приехала, ничего не пожелал тут приобрести.

— Что скажете, коллега? — спросил Макаров, когда мы дошли до конца.

— Неплохо. Вас можно поздравить с удачным подбором русской классики.

Макаров слегка поклонился, не спуская с меня глаз. Где-то в самой глубине темного зрачка притаилась маленькая ехидная искра.

— И как идут дела? — спросила я после короткого напряженного молчания.

— Дела идут, — ответил Макаров. — Правда, картины покупают редко: слишком дорого. Зато очень неплохо продаются мелкие безделушки, вроде старинных монет и сувениров с затопленных кораблей. Отдыхающие в восторге.

— Откуда вы их берете? — спросила я, разглядывая витрину с названными безделушками. — Плоды черной археологии?

— А вот это, коллега, моя маленькая мужская тайна, — ответил Макаров. — Но вам, как я вижу, картины гораздо ближе денег. Не откажите в любезности взглянуть.

И Макаров сделал жест в сторону закрытой двери, ведущей, видимо, в хозяйский кабинет.

Я послушно двинулась в указанном направлении. Интересно, что он хочет мне показать? Видимо, какую-то картину. Господи, только бы не оскандалиться! Наверняка все необходимые экспертизы Макаров уже провел и теперь желает проверить меня на вшивость. Поймать на мелочах. Если поймает, спуску не даст. Дядька неприятный, ехидный. Тертый калач, одним словом.

Мы вошли в небольшую комнату. Она показалась мне очень тесной из-за шкафов и шкафчиков, тянувшихся вдоль стен. В центре комнаты стоял старый деревянный мольберт с какой-то картиной. Макаров установил его таким образом, чтобы верхний свет падал на темный холст. Отошел на шаг, склонил голову к плечу, полюбовался изображением. Затем обернулся ко мне и спросил:

— Ну, что скажете, коллега?

Я подошла ближе.

На картине была изображена женщина в костюме греческой богини. Мягко вздернутый нос, светлые льняные волосы, завитые в кудри, веснушки, щедро рассыпанные на щеках… Нет, этот славянский тип невозможно перепутать ни с каким другим. Женщина была русской. На голове у нее был шлем с гребнем, в руке она держала маленькое позолоченное копье. Надо полагать, изображала богиню Афину. По-моему, совсем неподходящая для нее роль. Лицо уж слишком мягкое, словно размытое водой. И глаза немного испуганные. А вообще, портрет хороший.