— На счет три, — предложил Кейн, всколыхнув воспоминания о том, когда они последний раз делали группой, хором произнося обратный отсчет. Это было в ванной перед зеркалом пять дней назад. — Один, два… — Они дружно надавили. Крышка была тяжелой, но не настолько, как опасалась Бобби. У плиты был выступ, так что им нужно было только приподнять ее и плавно отодвинуть.

На теле Бобби не было ни одного места, которое бы не болело. Ей пришлось позволить Кейну и Нае выполнить большую часть работы по поднятию, но им удалось.

— Толкай! — воскликнула она, и они до конца отодвинули гранитную крышку с гробницы.

Рука Бобби подлетела ко рту. Ная вскрикнула и отскочила назад.

В саркофаге лежала прекрасно сохранившаяся Мэри. По-прежнему во плоти, по-прежнему вся в крови. Ее глаза были закрыты, она выглядела почти умиротворенной. Ее легко можно было принять за спящую. Рядом с Мэри, выглядя каким-то сжатым, лежал первоначальный обитатель — всего лишь кости.

Глаза Мэри резко распахнулись, и теперь вскрикнула Бобби, вцепившись в руку Кейна, так же как и он цеплялся за нее. Мэри подняла к ним руку. «Нет, — подумала Бобби, — теперь все кончено!». С губ Мэри слетел вздох, ее глаза закрылись, рука упала. На нее опустилось какое-то спокойствие. Облегчение и освобождение.

Шестьдесят лет, наконец-то, нагнали Мэри и, как в замедленной съемке в программах о природе, ее лицо сморщилось, обтягивая скулы, кожа стянулась вокруг костей и потемнела. Губы выгнулись в вечную улыбку, глаза превратились во впадины, кожа сгнила на глазах. Черные волосы выпали и ореолом поблекли вокруг черепа.

Теперь Мэри Уортингтон обрела вечный покой.

— Бобби, твое лицо. — Кейн обхватил ее за щеки обеими руками. — Все шрамы исчезли.

Бобби зарылась в грудь Кейна. Им удалось. Они на самом деле это сделали. Она никогда-никогда его не отпустит, и Наю тоже, больше никогда. Она сжала руку Наи, чтобы дать ей знать.

— Бобби, смотри. — Кейн отодвинул ее.

— Что?

— Погляди внутрь гроба.

— Господи!

Ная с осторожностью приблизилась.

— Что это?

Бобби указала внутрь саркофага, и все стало немного хуже. На стене, в буквальном смысле, была надпись. Возле скелетообразных пальцев Мэри лежало обручальное кольцо, предположительно, принадлежавшее ее сокамернику, которое она использовала, чтобы вырезать буквы на стенке гроба.

— Господи Иисусе. — Ная отвернулась, бледнея от тошноты. — Это означает, что…

Бобби закончила фразу, сжимая руку Кейна так, что костяшки пальцев побелели.

— Она не была мертва, когда он положил ее туда.

— Это ужасно. — Губы Кейна были страшно серыми. — Как думаешь, сколько она там пробыла… без еды и воды? Как долго так можно продержаться?

Мэри никак не смогла бы поднять крышку в одиночку, будучи раненной. Бобби закрыла глаза, чтобы сдержать слезы, в то время как последний кусочек головоломки опустился на место.

— Я не знаю, но думаю… я бы сказала, около пяти дней.

Пять дней. Пять дней, чтобы умереть. Пять дней, чтобы найти ее прежде, чем стало слишком поздно.

Бобби рассматривала буквы, которые Мэри вырезала в свои предсмертные дни. Последнее завещание Мэри Уортингтон, написанное безумным, нестройным беспорядком из букв:

дрУгие Мне не веРИли а я просто хотела чтобы такую КАК Я любили

Бобби очень захотела, чтобы существовал какой-нибудь способ дать ей знать, что даже если при жизни на нее не обращали внимания, то после ее смерти люди поверили в нее. Люди во всем мире произносят ее имя перед зеркалом, наполовину ожидая ее появления. Тысячи и тысячи людей верят.