Кошачьи хлопоты (сборник) - Тови Дорин (2013)

Еще одно развлечение: мчаться вверх по тропинке за Соломоном, который, хотя прежде никогда даже не приближался к этому углу сада (почему мы и установили улей именно там), теперь вел себя так, будто был электропоездом, а тропка – рельсами, свернуть с которых он никак не мог. Со временем он предпочел улью мышиную норку у конюшни Аннабели, а поскольку мы знали, что Соломон абсолютно целеустремлен и поджидание мыши у норки останется в повестке дня на долгие недели, можно было расслабиться.

А пчелы все это время собирали пыльцу, которой кормят свою молодь. Они таскали пыльцу ивы, пыльцу лещины, пыльцу боярышника… мне приходилось верить Чарльзу на слово, как замечательно они выглядят, когда мужественно ползут по приступке к летку, а на обеих задних ногах топорщатся корзиночки, битком набитые пыльцой. Сама я все еще близко к улью не подходила. За работой я увидела их только, когда боярышник отцвел, бузина еще не зацвела, и в промежутке они устремились в огород на маки.

И уж дали себе волю! Не перелетали с цветка на цветок, как на боярышнике, а забирались в чашечку, терлись о тычинки, точно щенок о коврик, таким способом заполняя пыльцой корзиночки на задних ногах, словно скребки, и в мгновение ока улетали с грузом. Цвета красного вина от налипшей пыльцы, с двумя корзиночками винного цвета пыльцы, свисающими под брюшком, как бомбы под самолетом.

Увлекательнейшее зрелище! Возможно, и из меня вышел бы пчеловод, но как раз тут Чарльз был ужален. И не когда он стоял возле улья. Хотя тогда он был бы в сетке. Нет, он стоял от улья далеко и с интересом наблюдал, как они трудятся. И видимо, внушил подозрения пчеле-охраннице, и она подлетела прогнать его. После чего запуталась у него в волосах и ужалила в голову, потому что не сумела выпутаться. О чем я узнала, когда он кинулся вниз по склону, громогласно зовя меня на помощь. Легче сказать, чем сделать! Пчела все еще жужжала, как безумная, у него в волосах. И брать ее пальцами мне никак не хотелось. А потому я нашла другой способ и хлопнула его по голове. Да, пчелу я ухлопала, но заодно практически и Чарльза, так он, во всяком случае, утверждал. Своим ударом я загнала жало ему в череп. Когда я прихлопнула пчелу, она сидела у него на лбу, а жало я обнаружила на затылке, но он твердо стоял на том, что оно оказалось там по моей вине.

Как бы то ни было, жало я извлекла, на голове у него вздулась небольшая опухоль, совсем небольшая… А, пустяки, заверил он меня, стоит привыкнуть, и дело с концом. Заявил он это с мужеством человека, который, продрожав несколько дней, все-таки решился на прививку.

Когда он был ужален во второй раз, то выразился иначе. Произошло это несколько недель спустя, и в течение этого срока он никогда не входил в сад без сетки, приобретя новую, так что успел наловчиться вставлять в улей рамки. Это приспособления, которые вставляются в улей, чтобы пчелы заполняли их медом. Для этого снимаете крышу, дымите на пчел, чтобы их успокоить, устанавливаете рамку, и черт вам не брат!

К несчастью, наступает момент, когда надо рамки вынимать, а это уже не так просто. У пчел есть привычка все закреплять на своих местах с помощью вырабатываемого ими клея, который называется прополисом, и если не смазать края рамок вазелином – о чем Чарльз благополучно позабыл, – разделить их возможно только ломиком. А Чарльз намеревался забрать несколько рамок. Он ходил туда накануне вечером и обнаружил, что прилетная доска покрыта слоем пчел дюймов пять. И, заглянув под крышу, увидел ту же картину. Он решил, что они собираются роиться, а этого ему хотелось избежать. Поэтому он позвонил знакомому пчеловоду, который посоветовал ему заменить гнездовой корпус. Это их успокоит, сказал знакомый пчеловод. Если у них появится больше места для молоди, они роиться не станут.