Кошачьи хлопоты (сборник) - Тови Дорин (2013)

И не только нес, но и спалил свои усы. Ванная в коттедже расположена на первом этаже и встроена в склон холма. В сырую погоду там становится промозгло, и поэтому мы ставим позади ванны горящую керосиновую лампу. Старомодную настольную лампу Аладдина, которая только-только помещается в узком пространстве у стены. С привернутым для безопасности фитилем света она дает мало, но достаточно тепла, чтобы нагревать стену. И пахнет от нее не керосином и веет старинной сельской теплотой. А ее тусклое свечение создает таинственный золотистый полумрак. Так, во всяком случае, как будто думал Сили: когда в такие вечера он просился, чтобы его выпустили из гостиной, то не восседал тревожно на тазике с углем, как было вначале, а тихонько устраивался на мозаичном полу, окружающем ванну.

Размышляю, ответил он, когда мы спросили, что он тут делает. Чарльз сказал, что, наверное, безопасно оставлять его возле горящей лампы. Ну конечно, сказала я. Соломон и Шеба никогда близко к ней не подходили. А потому, бесспорно, виновата только я, что однажды Сили вернулся из ванной без усов. Туда его манила лампа, а не возможность предаваться медитации. И вот наконец, не в силах совладать с любопытством, он собрался с духом, заглянул в нее сверху и – пшш! – молниеносно лишился усов.

Совсем как Соломон, сказала Шеба, увидев его.

И была совершенно права, но только Соломон не спалил свои усы над лампой – их из любви к нему нежно отгрызла его мать.

– С каждым днем становится все больше на него похожим, – сказал Чарльз опасливо.

Да, становился, и при этом рос да рос. Когда мы только его взяли, он мог прятаться под креслами, кружить под кроватью на манер заводной мыши, проскакивать стрелой между прутьями калитки, направляясь на склон холма. А теперь он мог только засовывать лапу под кресло, выуживая из-под него своего паука; постоянно застревал под кроватью и принимался вопить, а сквозь прутья калитки протискивался еле-еле.

А когда однажды я, заметив, что он пролезает в калитку, кинулась перехватить его, выяснилось, к большой моей тревоге, что втащить его назад я не могу. Продвигаться он мог только вперед по шерсти и безнадежно застревал при попытке продвинуть его в обратном направлении.

Однако позволить ему выскользнуть на дорогу означало победоносный прыжок вперед и долгую игру в прятки по всему лесу. А потому мы открыли калитку с Сили между прутьями – я держала его на весу, Чарльз проскочил наружу и вытащил его, а старик Адамс, по обыкновению проходя мимо, сказал:

– Пожрет еще раз-другой, и придется тебе прутья пилить, чтоб его вытащить.

Совершенно справедливое замечание. Сили, правда, рос и обещал стать крупным, очень крупным котом. Уже когда они лежали рядом, его было трудно отличить от Шебы. Но солидным весом Сили был обязан своему аппетиту.

Чарльз сказал, что, по его мнению, ест он даже больше, чем ел Соломон.

– Не может быть, – ответила я, вспоминая Соломона в пору его расцвета. – Просто котенком Соломон был так давно, что ты забыл его вместимость.

– Я знаю только, – с глубоким убеждением заявил Чарльз, – что Соломон не ел свою пищу до того, как получал ее.

Это тоже было верно. Стоило Сили завидеть еду, как он кидался к ней, а его язычок уже усердно работал в предвкушении. Удерживая его, пока ела Шеба, можно было наблюдать, как он глотает в унисон с ней. И высовывал язык, следя за ней. Да, Сили насыщался в воображении.

Когда же желаемое становилось действительным, его аппетит не знал пределов. Он уписывал свою порцию, уминал все кусочки, которые не доела Шеба, а затем отправлялся на поиски чего-нибудь еще. Он исследовал кухню, держа нос над самым полом, точно выдра в поисках новой территории. (Мы видели фильм «Кольцо светлых вод», и сходство было просто поразительным.)