Идеальная ложь - Лайза Беннет (2005)

Мэг подозревала, что если бы их отношения увенчались только дружбой, Этан даже поощрял бы это общение. Но Франсин стала для Ларк кем-то вроде духовного наставника. Они часами беседовали, вместе организовали женский читательский клуб, на заседаниях которого изучали и обсуждали книги о духовном мире человека и вселенском единстве. Почти каждый день они созванивались и обменивались впечатлениями. Этан всегда подшучивал над Ларк из-за ее неукротимой тяги к самопознанию и просвещению. За эти годы она изучила почти все философские течения, которые по-своему трактовали место человека во вселенной — восточную философию, суфизм, недавно возникшее течение «Новая эра». Во Франсин Ларк наконец-то нашла родную душу, искателя, что особенно раздражало Этана, отъявленного агностика.

Франсин, конечно же, чувствовала, как к ней относится Этан, но она и сама его недолюбливала. В отличие от Ларк и девчонок, Этан никогда не ходил в церковь и не принимал участия в общественной жизни города, игнорируя пикники, на которых жарили кур, ярмарки, на которых продавалась выпечка, танцевальные вечера. Однажды Ларк и Франсин уговорили Этана дать лекцию об искусстве выдувания стекла в подвале церкви, но он оперировал абстрактными понятиями и говорил так долго, что те двадцать человек, которые пришли его послушать в тот вечер, ушли еще более озадаченные, чем пришли. Со слов Ларк Мэг узнала, что Франсин считает Этана бестолковым человеком, который не умеет ставить перед собой конкретные цели. В любом случае рассказать о своей работе его больше не просили.

Помимо Франсин и Мэта на праздничный ужин были приглашены Эйб, который позвонил заранее, сообщил, что опаздывает, и попросил начинать без него, Жанин и Клинт Лидберги.

Жанин сидела между Франсин и Этаном. Довольно крупная блондинка с умным лицом, она могла бы сойти за жену первого переселенца — женщину, которая запросто смогла бы управлять крытым конным фургоном, несущимся по жарким равнинам. Хотя ей было за сорок, и «мощная» фигура не позволяла назвать ее красавицей, тем не менее кожа у Жанин была нежной и прозрачной, глаза — светло-голубыми, а зубы очень маленькими и белыми. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки. Она носила одежду, которая совсем не подходила ей по возрасту. Вот и в тот вечер на ней была кофточка в цветочек с пышными рукавами, украшенная тесьмой. Хотя Жанин и была доброй (а может, именно поэтому), Мэг она раздражала. Жанин, казалось, не замечала, что Этан и Ларк пользуются ее безотказностью: она мыла посуду, ждала телефонного звонка, если надо, сидела с Ферн в то время, как другие занимались своими делами. Конечно, Мэг напоминала себе, что Жанин и Клинт хорошо устроились, ведь в доме они были и друзья, и работники.

У Клинта характер был посильнее. Он был большим, медлительным, спокойным, похожим на медведя. Его густая рыжая борода начала седеть. У него был раскатистый смех, а если попросить, он мог рассказать интересную историю. Когда у Клинта не было дел в мастерской, он помогал своей жене делать уборку или играл, правда, очень неумело, на старинном органе в церкви. Он был добрым, и детям с ним было интересно. Девчонки Мак-Гован его обожали и называли «дядюшка Клинтбон». Они взбирались на него и свисали с его плеч, как с перекладины.

Жанин, которая по вечерам убирала в доме и сидела с детьми, они любили меньше. Особенно Брук. «Она как большая тупая корова, — делилась девочка с Мэг, — за последние три года ни разу не выиграла у меня в слова».