Черный код - Влада Южная (2016)

Мне даже захотелось заступиться за Макса. Сказать, что его жена была наркоманкой, ребенка он ей сделал без какой-либо любви и, естественно, о супружеской верности в их семейной ситуации вряд ли могла идти речь. Но потом я спохватилась. Собираюсь защищать? Его? Смешно. Это то, чего он и ждет по своей извращенной прихоти. Плевать Макс хотел на оплаченного сестрой адвоката, он жаждет увидеть, как я изгаляюсь ужом на горячей сковородке, чтобы занять его сторону!

Я взглянула на Дарью, ведь именно она рассказала мне о прошлом брата. Может, захочет высказать пару слов в защиту? Но сестра Макса выглядела отрешенной.

– Как вы можете охарактеризовать подсудимого? – продолжил Григорович допрос свидетельницы. – Не казался ли он вам склонным к насилию?

– Ваша честь… – начала подниматься с места Вронская, но обвинитель быстро прервал ее:

– Перефразирую. Каким был характер ваших отношений?

Девушка на миг подняла глаза, но тут же вернулась в исходную позу.

– Да… он иногда делал мне больно…

– А точнее? Как он делал вам больно?

Я перевела взгляд на Макса – тот продолжал оставаться спокойным, как удав. Успел взять себя в руки?

– Просто делал больно, – неуверенно протянула свидетельница.

Григорович принялся расхаживать вокруг, и я заметила, что каждый раз, когда он смещается в сторону и открывает девушке обзор на подсудимого, та втягивает голову в плечи.

– Хорошо, а если отрешиться от вашей личной жизни? С другими людьми он как себя вел?

– Однажды я случайно услышала разговор… Максим обсуждал с кем-то склады. Ну те, которые расположены в промзоне… – дождавшись, чтобы обвинитель кивнул, свидетельница заговорила дальше: – Я помню, что он сказал такую фразу: «Ты дождешься, что через пару недель эти склады сгорят».

В зале повисла гробовая тишина. Я тоже затаила дыхание вместе с остальными. Вспомнила тот случай. Пожар в промышленной зоне наделал шума во всем городе. Убытки подсчитывали миллионами, ходили слухи и о человеческих жертвах. Склады полыхали так, что пять пожарных расчетов не могли справиться с огнем, пока все не выгорело дотла. Кто-то из владельцев помещений потом даже разорился, не сумев выйти из долгов.

– Вы думаете, подсудимый мог стоять за поджогом? – вкрадчивым тоном поинтересовался Григорович.

– Протестую, ваша честь! – вскочила с места Вронская, но свидетельница быстро ответила:

– У меня нет доказательств. Я слышала только эту фразу. Но я считаю, что Максим виноват в смерти моего мужа.

Я сглотнула сухой ком в горле. Что-то новенькое. Судья жестом велел Вронской вернуться на место и сообщил, что протест принят.

– У вас есть какие-то доказательства? – обратился он к свидетельнице. – Вы выдвигаете серьезное обвинение.

Та шмыгнула носом и покраснела.

– Саша… он застал нас как-то… в гостинице… просто ворвался в номер, когда мы… не знаю, как выследил… и тогда Максим… – она прижала кончики пальцев к уголкам глаз, чтобы слезы не вытекли и не смыли тушь, – Максим сломал ему руку… и избил… и хотел уйти…

Я повернулась к Максу и увидела, как выдвинулась его челюсть и раздувались ноздри. Вот она, живая, настоящая реакция! Ярость во взгляде, крепко сжавшиеся кулаки. Только что эта реакция означает? Ему неприятно слышать правду? Или ложь?

– Саша крикнул вдогонку, что найдет его и уроет… за меня… – лепетала девушка, – а Максим обернулся и сказал, что он… что он… сдохнет.

Григорович, сама любезность, вынул из кармана платок и подал свидетельнице. Та с благодарностью приняла.

– И как умер ваш муж? – задал обвинитель вопрос, который наверняка крутился на языке у всех собравшихся.

Девушка пожала плечами.

– Его зарезали в пьяной драке, в баре… вскоре после того случая… и вы же знаете, кто такой Максим… ему ничего не стоило все организовать…