Алекс нахально мне подмигнула и обрушила свои губы на мои. Все мысли и игривость мигом из меня вышибло. Я провел рукой вдоль ее спины и обхватил за шею, удерживая и прижимая ее тело ближе. Я не мог долго находиться в таком положении, все мое существо требовало доминировать, и я резко опрокинул Алекс на спину, не прерывая поцелуя, навис сверху и углубил поцелуй, запуская свой язык в ее рот. Она была мягкой и сладкой изнутри. Я почувствовал, что еще минута — и я потеряю контроль, руки уже тянулись сорвать ее одежду, поэтому, на силу оторвавшись от нее, я приподнялся и лег на спину. Уставившись в деревянный потолок, я пытался успокоить свое рваное дыхание и взбунтовавшиеся гормоны. Алекс села в постели по—турецки, сложив ноги в коленях. Она смотрела на меня виновато.

— Прости, — проговорила негромко она.

Ее дыхание тоже было сбивчивым.

Я протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее припухших от поцелуев губ.

— За что ты просишь прощение, Алекс?

— Я спровоцировала тебя, ну а теперь тебе тяжело.

Я улыбнулся. Какой же она еще совсем ребенок!

— Порядок, малышка, уже все хорошо. Кто—то тут заикался о тренировках?

Глаза Алекс тут же загорелись соперническим блеском: она не оставляла мысль однажды одолеть меня. Я ей не поддавался: знал, что даже если попытаюсь, то на меня обрушится лавина ее обвинений.

Тренировочная площадка находилась в черте поселения (всего по численности здесь находилось около пятисот—шестисот моих соплеменников; спасло их от потопления только то, что они живут в горах, а от голода, что каждый второй индеец — превосходный охотник). Тренировочная площадка представляла собой расчищенную поляну с несколькими деревянными брусьями для тренировки тела. Также там имелось несколько целей для упражнений в стрельбе из лука и еще пара штуковин непонятно для чего. Через сорок минут тренировок мы с Алекс оба тяжело дышали и были потными. Алекс стала достойным соперником в драках, теперь мне не так просто удавалось повалить ее на землю, и я уже пару раз пропускал от нее удары. Через полтора часа, вконец уставшие и взмыленные, мы одновременно рухнули на траву. Я смотрел в небо, восстанавливая свое дыхание. Малышка умудрилась хорошенько выбить меня из колеи, и я гордился ей.

Вернувшись обратно, мы застали у своего домика Леона. Он сидел на земле и что—то чертил палочкой. Когда мы приблизились, он поднял голову и посмотрел на нас. Странно, но, когда его глаза обратились ко мне, я увидел там злость. Что я успел сделать не так, чтобы разозлить мальчика? Алекс подошла к нему и присела перед ним на корточки. Что—то ему сказав, она поднялась, он поднялся следом и взял ее руку в свою. Они направились в дом. Я пошел за ними, ломая голову над тем, что бы мог означать злобный взгляд Лео.

Понимание пришло спустя пару часов (все это время Леон находился с нами и не отходил от Алекс). Я проходил мимо Алекс, она сидела за столом и читала какую—то потрёпанную книгу Леону. Нагнувшись, я быстро поцеловал ее за ушком. Подняв голову, я встретился взглядом с полными ненависти глазами Леона, и наконец до меня дошло: он ревновал Алекс ко мне! Вот в чем дело.

Леон остался на ночь у нас. Наутро я вызвался проводить мальчика. Некоторое время мы шли в абсолютной тишине. Уже у самого домика я остановил Лео, придержав его за плечо. Он недоуменно уставился на меня.

— Лео, я знаю, в чем твоя проблема. Ты ревнуешь Алекс ко мне, верно? — Я настойчиво заглядывал ему в глаза.

Мальчик опустил голову, не соизволив даже кивнуть, и зашаркал ногой по земле.

Я продолжил: