Внутри всё было выкрашено в совершенно белый цвет, хромированные блестящие приборы сверкали полировкой, доведенной до зеркального состояния. На плитке пола не было ни пылинки, в углу стоял стул из белого винила, а стол сиял отполированным металлом. Хромовая лампа, регулирующееся кресло, обитое белой кожей, стерео с множеством аккуратно сложенных компакт-дисков, которые могли мягко проигрываться из спрятанных громкоговорителей, скрытых от остальной части старого здания звуконепроницаемыми стеновыми панелями комнаты. Все поверхности отличались безукоризненной чистотой.

Это было ее личное пространство. Укрытое от всего мира. Достаточно далеко от города, но в довольно удобном месте. Спрятанное и изолированное. Идеальное. Если бы только еще избавиться от шума в голове.

Она надела хирургические тапочки и шапочку, потом натянула хирургические перчатки из автомата и нажала кнопку на стерео. Мягкая барочная музыка наполнила комнату успокаивающими звуками. Вряд ли кто-то обнаружит ее убежище, ведь, разумеется, она не оставила никаких улик для определения ее личности. Хотя ее произведение искусства натолкнет их на некие размышления.

Она осторожно вытащила маленький пластиковый пакет из сумочки и прошла к столу. Ключом отперла верхний ящик комода, потом самодовольно посмотрела на свои сокровища: чистый пластиковый пакет с фотографиями и закрытый кейс.

Тихонько напевая, Атропос открыла пластиковый пакет и высыпала снимки на стол. Она быстро их просмотрела, перетасовывая глянцевые, помятые фотографии также искусно, как дилер в Лас-Вегасе, разглядывая неясные снимки знакомых лиц, остановившись только тогда, когда нашла фотографию Джоша Бандо.

- Так, так-с. Кто у нас плохой мальчик? – она развернула тонкий пластик, доставая хирургические ножницы. Безупречный стальной инструмент заблестел, словно зеркало, вот только какие-то пятна запачкали кончики лезвий. Кровь Джоша Бандо… не свежая, а высохшая на орудии убийства.

Атропос помнила взгляд на красивом лице Бандо, когда тот увидел убийцу, ужас, когда он понял, что пришло его время, его личный Армагеддон. Это оказалось так просто. Удивительно просто., Выполнение поставленной задачи принесло некоторое приятное волнение, не из-за убийства, а из-за того, что Бандо понял, что происходит. На его по-голливудски красивых чертах появился страх и понимание. Даже теперь, вспоминая ужас в его глазах, она почувствовала замечательный прилив адреналина, чудесное спокойствие, которое помогло унять шум у нее в голове.

К несчастью, у нее не было времени насладиться волнением от убийства. Ей пришлось работать быстро. Теперь она изучала фотографию Джоша. Загорелый, одетый только в плавки «Speedo», он обнимал за плечи красавицу в крохотном желтом бикини. Бандо и женщина, разумеется, не его жена, были сняты на фоне пальм и невероятно красивого заката. Нет, эта почти голая, загорелая блондинка - кажется, ее звали Миллисент - не была важной персоной. Даже для Джоша. Шлюха. Ни больше, ни меньше. Она никому не была нужна. Пора от нее избавиться.

Клац!

Ножницы сверкнули под флуоресцентным светом. Фото оказалось разрезано пополам, и изображение улыбающейся блондинки упало на пол и так и осталось лежать на белой плитке.

- Сайонара [6], - прошептала Атропос. На уцелевшей части снимка остался один Джош со стаканом в руке. Ненадолго.

Клац!

И вот уже отрезан и пенистый островной коктейль и, ой, часть руки. О, тем хуже. Но Джош всё еще улыбался прямо в камеру, своей широкой, сексуальной, гибельной для женщин улыбкой.

Это не подходит.

Клац!

И улыбка пропала. Нет, голова Джоша медленно спланировала на пол вместе с другими частями его тела.

А как же его член?

О. Это важнейшая часть. Его тоже нужно отрезать!

Клац!

Уже нет. Ноги и пах Джоша Бандо были аккуратно отделены от того, что от него осталось, - всего лишь обнаженная, волосатая грудь и шея. Не слишком привлекательно. Больше нет.