Найди меня - Ромили Бернард

Тод смотрит на костяшки правой руки и прячет руку под ногу.

— Не совсем.

— Но ты все равно это сделал.

Тод кидает на меня взгляд, что-то невыразимое словами затуманивает его взгляд. Он пытается принять решение, и после очередного удара сердца решается.

— Я сделал это, потому что он снова вел себя грубо с Бекки. Джим вышел из себя. Он расстроился, потому что она сказала Дженне, не спросив его. Он расстроился еще больше из-за смерти Тессы, принял это близко к сердцу, так как потерял дочь. Я ударил его, потому что... так было нужно.

Я киваю. Теперь мне хоть что-то понятно, хотя я не думаю, что Тод понял это. Он сделал то, что должно, и я поступлю так же. Мучитель Тессы никогда не тронет мою сестру.

— Джим Вэй обижал свою семью — своих дочерей — годами, — продолжает Тод, — Тесса боялась его.

Боялась настолько, чтобы уйти, прыгнув с крыши?

Мы останавливаемся на красном свете светофора, и Тод улучает момент, чтобы изучить свою руку.

— Я знал, что Тесса боялась... может быть, я мог сделать что-то. Может, я мог бы спасти ее.

Я смотрю в окно. Это понятно. Каждый так думает после чьего-то суицида. Поверьте, я знаю все о сомнениях и вине. Я чувствую себя ужасно из-за того, через что придется пройти Талли и миссис Вэй, хотя мне также жаль Тода. Он выглядит так, будто вина ест его изнутри. Он выглядит так, будто может заплакать.

Я надеюсь, что он не будет этого делать. О боже, я так надеюсь, что он не станет. Я не знаю, что сказать. Я не знаю, что сделать. Люди не компьютеры. Их нельзя вот так просто взять и починить. Слишком уж они запутавшиеся.

— Эй, Викет, давай это останется между нами, окей?

Вопрос выскакивает из Тода как-то смазано. Он так удивил — нет, даже чертовски огорошил — меня и... я чувствую себя хорошо. Брен будет негодовать, если узнает об этом, и он верит, что я не расскажу. Он доверяет мне. Малолетней преступнице. Девушке, которой никто ничего не доверяет.

— Разумеется, — говорю я, и слова звучат ужасно тихо по сравнению с сердцем, которое просто выпрыгивает. Если он доверяет мне, может, и я смогу доверять ему. Может, я смогу ему сказать о дневнике.

Но я не могу.

Я открываю окно и пытаюсь схватить руками быстро движущийся воздух. Нет, стоп. Я не буду ему говорить, потому что в самом деле не стоит. Может, достаточно знания того, что секреты не у меня одной.

К моменту нашего возвращениядомой Брен уже приготовила ужин. Открывая дверь, мы уже чувствуем запах нагретых помидоров и нарезанного чеснока.

— Брен готовит спагетти. — Лили встречает нас в коридоре, и ее голос почти благоговеен. Я не могу ее винить за это — они пахнут просто изумительно. В последний раз, когда мы ели спагетти, это была разогретая лапша с кетчупом. Отец сказал, что это практически одно и то же, но нет.

Вообще нет.

— Она уже выкинула две партии, — продолжает Лили. — Они не были идеальными.

Не знаю, как такое возможно. Брен — самый исполнительный повар, которого я знаю. Ее указания такие, что им можно следовать. Тод говорит, что так же она обращается с бизнес-контрактами.

— Привет, милый. — Брен возится с чесночным хлебом, аккуратно вытягивая из кастрюли его горячие края. — Как ты, держишься?

— А как ты думаешь? — Тод несется через кухню и хлопает за собой дверью кабинета. Мы все затихаем; затем Брен разворачивается, ослепительно улыбаясь.

Очень плохо, не достаточно быстро, чтобы скрыть боль.

Или, может, я просто узнала себя. В этот момент она выглядит разбитой, он не доверился ей. Это разочарование напоминает мне о маме.

Я переживаю за нее.

— Правда, Брен, пахнет великолепно, — говорю я, и она награждает меня другой, слишком яркой улыбкой. Я не чувствую себя лучше, но мне как будто... легче, как будто кризис пройден, хотя Брен так не кажется.

И я не хочу это говорить, но есть одна загвоздка: Брен не такая, как моя мама.