— Ну хорошо. — Подбегая к воспитательнице, он скороговоркой прокричал: — Досвиданьиринапална! — и вприпрыжку помчался обратно к матери. Жизнь била в нем ключом. Всегда, с самого рождения. Подскочив, он с разбегу запрыгнул на Нину, обхватив ее руками и ногами, как обезьянка.

— Мамочка, — выдохнул он Нине на ухо, — как хорошо, что ты пришла…

Нина не удержалась на ногах и снова села на скамеечку. Зарывшись лицом в пахучие Димкины волосы, она несколько раз поцеловала его в макушку.

— Ты чего? — Он удивленно посмотрел ей в лицо — нежности на улице не были у них в ходу. — Пошли скорей, мам. — Он слез с колен и снова потянул ее за ограду.

На улице он трещал без умолку. Нина слушала его вполуха, изредка кивая головой, когда он особо настойчиво ее тряс.

— Так поедем, мам? А когда поедем? — Он снова дернул ее за руку. — Завтра поедем, мам?

— Завтра, завтра… Куда поедем, Дим?

— Как куда? Ты же говорила, что мы с папой поедем на море, — расстроился он.

— На море? — Она смотрела на него так, как будто не понимала, о чем идет речь.

— Мам, ты передумала, да? Все были на море! Ты ж говорила… Обещала! — В глазах у него уже показались слезы. Они остановились прямо перед входом в подъезд.

— Пойдем. — Она решительно потянула его за собой. — Дома сейчас обо всем поговорим.

— Так поедем? Да? Поедем? — Он вырвал свою ладошку из ее руки и вприпрыжку помчался к лифтам. Настроение у него улучшалось мгновенно.

— Так поедем? Ты обещал. — Лика сидела на краю стола, покачивала лакированной туфелькой и смотрела на Сергея, который нервно ходил по узкому, маленькому кабинету.

— Обещал! Обещал! Я всем все обещал. Герка приехал?

— Нет. — Она следила за его передвижениями своими чуть выпуклыми черными глазами.

— Черт! Где его снова носит? Я просил тебя не сидеть на столе! Ну, ладно… Ну, прости. — Он понял, что она обиделась. — Поедем. Раз я обещал — значит, поедем.

— Сережа…

— Что?

— Ничего. — Она передумала и развернулась, чтобы выйти. Он догнал ее.

— Не обижайся, ради бога. — Он помолчал, видимо собираясь извиниться, и вдруг снова сорвался: — Да что за день сегодня! Герку где-то носит, твоя мамаша звонит уже третий раз, из банка звонят!

— Мама? — Лика удивленно подняла бровь. — И что она хотела?

— Первый раз приглашала меня к вам на ужин. Второй раз справлялась о твоем здоровье. Третий раз спрашивала, не забыл ли я про первый раз! Лика, я тебя очень прошу… — Он подвел ее к креслу и усадил, сам же присел перед ней на корточки. — Я тебя очень прошу, не нужно на меня давить. Я обещал поехать к твоим родителям — поеду. Но не сегодня. Я два дня дома не был. Она пока что моя жена.

— Сережа… — Она попыталась встать, но он ее удержал. — Сережа, я не могу так больше… Решай: или я, или она. Это не может больше так… Я не могу больше… — Она готова была расплакаться, но сдерживалась из последних сил.

— Зачем ты сказала матери о наших отношениях?

— А что, что я должна была ей сказать? — Она теперь тоже не скрывала своей досады. — Меня тошнит каждое утро! Она сама обо всем догадалась…

— О чем догадалась? Лика, неужели…

— Да, и можешь себе представить, как мне пришлось с ней объясняться!

— Лика, ты что… беременна?!

— Да, беременна! И мне это так же неприятно, как и тебе!

— Что ты, зайчонок… — Он ласково сжал ее руки. — Как ты могла подумать, что мне неприятно!

— Что тут приятного! — Она плакала то ли от облегчения, что не нужно больше носить в себе эту новость, то ли от раздражения на эту так некстати наступившую беременность, и слезы неудержимо катились по ее щекам. — Ты мужчина, ты не понимаешь, что ничего приятного в этом нет…

Он целовал ее глаза, ее мокрые щеки, мгновенно вспухшие от слез губы…