— У Фиг был роман с Дариусом, — сказал он.

У меня в желудке все перевернулось. Я обхватила рукой живот.

— Скажи же что-нибудь! Черт, все так запутано!

Он провел рукой по своим торчащим в разные стороны волосам, ерзая на стуле, как ребенок-непоседа. Я видела, как его взгляд устремился на слова о Моне, в то время как я пыталась переварить его слова.

Что я могла сказать? Была ли я вообще удивлена? Да, да, вообще-то была.

— Черт... Ты, должно быть, прикалываешься?

На его лице прочиталось облегчение, что я наконец заговорила.

— К сожалению, нет.

— Когда? Как?

— Когда ты уходила, когда она говорила, что выйдет на пробежку, поедет по магазинам... Не знаю. Они находили лазейки. Такие всегда находят, разве не так?

У меня плыло перед глазами, зрение подводило меня. Он предал меня в моем собственном доме. В который я разрешила ему въехать. В который он завалился, пока росли его долги и против него предъявлялись иски. С тех пор как я узнала об изменах Дариуса, я месяцы потратила на то, чтобы научиться с этим жить, простить и избавиться от горечи, которой было наполнено мое сердце. Я не могла позволить такому мужчине, как он, отобрать у меня надежду. Но сейчас все по-другому. Он принес все это дерьмо домой, в безопасное место, которое я создала для своей дочери. Я отмахивалась от предупреждений, задвинула на задний план свою книгу, дочь, друзей... чтобы помочь ей. Что это за мир, в котором люди, которых ты, как тебе кажется, любишь больше всего на свете, оказываются предателями? Я посмотрела на Джорджа. Он выглядел изможденным и истощенным. Он не мог усидеть на месте. На его щеке виднелся порез от бритвы, а на подбородке была капля засохшей крови.

— Когда ты все понял? В каком месяце?

— В марте прошлого года.

Я поморщилась. Всего лишь через несколько месяцев после их переезда в дом по соседству.

— Я тогда была в Финиксе у отца. Это тогда...?

— Тогда я их поймал. Я увидел его имя в ее телефоне и посчитал странным, что он шлет ей сообщения поздно вечером.

— А что ты увидел, когда прочитал?

Он покачал головой, не сводя глаз со столика. Все было настолько плохо, что он не мог рассказать об этом? Я ведь знала о Дариусе, разве нет? Я видела фотографии у него на телефоне. Тело Фиг могло быть среди многих других. Их лиц не было видно. Он не хотел видеть в них личностей. Я столько раз писала в своих книгах о «режущей боли, ранящей в самое сердце», но чувствовала ли я ее до настоящего момента? Конечно, нет. Самая ужасная вещь, которую мне довелось пережить.

— Они трахались, когда я уехала навестить моего умирающего отца? Он отправил мою дочь к своей матери и трахал эту женщину в моем собственном доме?

Джордж больше не смотрел на меня, лишь уставился в пустоту. Я была зла на него. Если бы он мне все рассказал, как только узнал об этом сам, я бы все высказала Дариусу и рассталась с ним. Я бы уже начала процесс излечения, вместо того чтобы мучаться с раной в сердце и не иметь ответов на мои вопросы. Он был таким же трусом, как и все они. Мне было его жаль только потому, что он влюбился в такую женщину, как Фиг, пал под властью этой пиявки. Выпроводив Дариуса из дома, я удивлялась ее состраданию. Я-то думала, что она страдает за меня и со мной.

— Ты по-прежнему хочешь с ней быть, так ведь? Ты застал ее за изменой и не ушел. Ты никому об этом не рассказал. Вместо этого ты попытался все исправить.

— Все не так просто. У нее были суицидальные тенденции.

— О, точно! Ты поймал ее на рельсах, или же у нее было что получше?

Он уставился на меня.

— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что она использовала суицид, чтобы отвлечь тебя от того, что ты обнаружил? Она просто манипулировала тобой.

— Все не так просто. — Повторил он.