Обычные суеверия - Виктория Борисова (2014)

Только когда судья приказал привязать ее к железному «ведьмину креслу» да развести под ним огонь пожарче, трактирщица не выдержала и призналась, что наводила засуху, подвешивая горсть земли в мешочке из кожи некрещеного младенца над огнем в очаге, что отнимала молоко у соседских коров, а главное — что посещала шабаши на горе Блосберг, где плясала с демонами и предавалась с ними самому гнусному распутству, а кот ее каждый раз на этих сборищах принимал вид красивого молодого человека с огненными глазами и маленьким хвостиком с кисточкой на конце.

Она указала также своих сообщниц — пятнадцать других женщин, которые тоже отплясывали богомерзкие танцы на шабашах, губили скот, портили погоду и насылали на людей неизлечимые болезни. Судейские чиновники и священник только диву давались: все названные ведьмы были известны в городе своим благочестивым поведением, каждую неделю ходили в церковь и исповедовались, а Марта Штюмер столь щедро раздавала милостыню неимущим, что чуть не довела себя до нищеты.

Воистину козни сатаны не знают равных по изобретательности и коварству!

Вдова Циммерман — уродливая горбатая старуха — жила в покосившейся лачуге у самой городской черты и часто бродила по улицам, стуча клюкой по камням мостовой и бормоча себе по нос что-то непонятное. Седые космы развевались на ветру, голова мелко тряслась на тонкой шее, а прохожие поспешно отводили глаза и спешили творили крестное знамение, дабы уберечься от сглаза. На допросе вдова то хохотала, то скулила от боли, словно побитая собака.

Сколько ни пытали старуху, палачам так и не удалось добиться признания. Да что там признание — она и слова не могла произнести по-человечески. Не иначе как сам дьявол проник в ее тело, дабы затворить уста изнутри, решили судьи и отступились.

В протоколе записали: «Ведьма кивнула головой, что следует понимать как признание своей вины», и этого оказалось вполне достаточно для смертного приговора.

Обеих сожгли на костре на площади перед ратушей. Маргарета не могла идти сама — в застенке на нее дважды надевали «испанский сапог». Палач привязал женщину к столбу, и когда поленница уже загорелась и дым стал подниматься к небу, ведьма, собравшись с силами, крикнула:

— Я невиновна! Я невиновна, как и все другие, кого я оговорила под пытками!

Отец Иоганн Бинсфельд, ученый богослов из Мюнхена, тюремный духовник, в обязанности которого входило принимать последнюю исповедь осужденных, только перекрестился и горестно провозгласил:

— Сие есть последнее усилие сатаны спасти свою ученицу!

А старуха Циммерман все так же трясла головой и щурила глаза, как будто не понимала, где находится. Когда огонь подобрался к ее босым пяткам, она пронзительно закричала, и крик этот ничем не напоминал человеческий. Только бесы могут издавать столь отвратительные звуки. Жалостливые горожанки крестились украдкой — если пламя костра причиняет такие муки, то каково же теперь придется грешной душе в аду, в огне негасимом?

Ведьм постигло заслуженное возмездие, но засуха все продолжалась.

Ни капли дождя не упало на землю за долгие недели, и крестьяне уже отчаялись спасти хотя бы часть урожая. Видно, колдовство и чародейство пустили глубокие корни в славном Аугсбурге и его окрестностях! Стражники волокли в тюрьму все новых и новых подозреваемых. Ведьм водили в цепях по улицам, дабы они указывали своих сообщниц. Судейские чиновники, палачи, тюремные писцы не знали отдыха, трудились от зари до зари и каждый день добивались от арестованных признаний в новых и новых ужасных преступлениях.

А солнце все палило так же безжалостно и сурово, словно сам Бог как верховный инквизитор и судья вознамерился сжечь землю за людские прегрешения.

Глава 2

Охота