Полнолуние любви Том 2 - Ана Морецон, Пикарду Линьярес, Мария Барбоза, Марсия Пратес (1995)

– Как ты смеешь так говорить о моей дочери, нахал паршивый! В самолёте тошнит только плебеев!

– Китерия, причём здесь плебеи? Беременных женщин всегда тошнит.

– О Боже, я тоже стану бабушкой, как Лаис! – обрадовалась Китерия. – Теперь мы с ней во всём настоящие сиамские близнецы. Пообещай мне, негодяй, – обратилась она к Роджеру, – что, если у вас родится девочка, вы назовёте её Лаис!

Эмилия очень изменилась, она стала кроткой, как овечка, и нежно полюбила маленького сироту Метелико. Урбано постепенно возвращал то одну, то другую из своих вещей в спальню Эмилии.

– Урбано, что ты как хомячок – тащишь всё потихоньку? Мальчику надо освободить комнату, у него должна быть своя комната, а у нас – своя, – сказала Эмилия однажды и обняла Урбано.

Мерседес родила мальчика и после родов попросила Женуину отвезти её в отчий дом.

– Ты понимаешь, мама, мне очень хорошо в доме сеньоры Лаис, было бы очень хорошо, если бы не Аугусто. Он просто не обращал на меня внимания. Спасибо, что ты разрешила мне жить у тебя. И какая миленькая кроватка для малыша!

– Это сделал Тулио собственными руками, а благодарить меня не надо, дочка: это твой дом, а я живу у Тулио.

– Грустное возвращение, правда, мама? – спросила Мерседес. – Грустное и счастливое – он такой маленький, а я его уже так полюбила. Мне кажется, я прожила с ним целую жизнь.

– Это и есть великая тайна материнства! Ты очень изменилась, Мерседес, ты наделала много глупостей, но я всегда надеялась, что ты будешь счастлива. Если Господь закрывает перед нами двери, он тут же открывает окно. Только мы иногда так горюем перед закрытой дверью, что не замечаем этого окошка. Твоё окошко и свет в нём – это твой сыночек. Давай я раздвину занавески, чтобы ты могла его покормить.

Женуина подошла к окну и раздвинула шторы.

– А вот и папаша идёт! – спокойно сказала она. – Мерседес, ты теперь мать и должна быть мудрой, а я ухожу.

– Мерседес, ты вправе выбирать, где ты хочешь жить, – сказал Аугусто, входя в дом. – Но мне казалось, что у нас тебе будет лучше, там, у мамы... или в новой квартире.

– Мне наверняка лучше, но я должна воспитывать сына в соответствии с моими возможностями. Ты можешь приходить сюда в любое время. И потом, через месяц или чуть больше я буду помогать матери в магазине, и здесь мне удобнее кормить малыша. Кроме того, здесь такие хорошие соседи, ты сам знаешь… Не беспокойся, всё будет хорошо!

Малыш заплакал в колыбельке, и Аугусто взял его на руки.

– Эй, Алехандро, не пугайся, это твой папа, малыш! По-моему, он хочет, есть, Мерседес, он проголодался. – Аугусто протянул Мерседес мальчика. – Сынок, ты хочешь есть, да? – Мерседес вынула грудь и дала малышу.

Аугусто, не отрываясь, смотрел на её лицо, которое было таким же прекрасным, как лица всех мадонн, кормящих святого младенца на картинах великих мастеров. Он не мог оторвать глаз от лица Мерседес!

– Ты можешь меня простить? – тихо спросил он Мерседес. – Мы можем ещё быть счастливыми?

– Смотри, смотри, он улыбается! – Мерседес не отрывала глаз от малыша.

– Ты не слушаешь меня? – спросил Аугусто.

– Если наше счастье невозможно без боли, без печали, я готова заплатить такую цену, потому что я больше не боюсь страдать.

– Смотри, Тулио, Аугусто вышел гулять с малышом. Слава Богу, они, наконец, поняли, что к чему. – Женуина обняла Тулио, подвела его к окну.

– Пройдёт время, и они забудут всё дурное, кроме одного, если оно останется. Если бы это не оставалось, нам бы казалось, что прошлого вообще нет.

– О чём ты говоришь, Тулио?

– Я говорю о Любви, только над ней время не имеет власти!