Открылась дверь. В спальню вошел муж.

— Выйди! — строго рявкнул на Полину.

Его лицо горело. Прежнее хладнокровие испарилось.

Встала с кресла и выжидающе смотрела на него. Дамир внимательно, по-хозяйски разглядывал меня. Неспешно подошел вплотную. Ощущала его негодование кожей.

Медленно поднял руку и накрыл широкой ладонью мой живот. Застыла на месте.

Тело сковал ужас. Меня пробил холодный пот.

Боже… Нет…

Муж гладил живот. Посмотрел в мои глаза. Слегка надавил. Забывала дышать. Его рука замерла.

Страх просочился в каждую клеточку тела. Полностью овладел мной. Он мешал нормально дышать, сдавливал грудь. Нервы были на пределе. Меня охватила настоящая паника.

Это было страшнее любой, самой изощренной пытки.

Неизвестность.

— Пожалуйста, — отчаянно молила. — Я сделаю все, что ты скажешь, только не трогай его. Не трогай моего ребенка!

— Твоего? Нет… Я вижу эту ситуацию немного иначе… — ухмыльнулся Дамир, но это было больше похоже на звериный оскал. — Это ЕГО ребенок. И я еще не решил, как с ним поступить.

Снова погладил живот.

— Никто не должен знать… — рычал он.

По спине пробежал холодок. Колени дрожали.

— Я сообщу свое решение. Позже.

Глава 27

Смотрела на закрывающуюся за мужем дверь. Щемящая боль в груди не покидала меня. Стояла посреди комнаты и не могла пошевелиться. Тело не слушалось. Жгучее отчаяние, ненависть, безудержный страх, безысходность, слабая, но все еще живая надежда... Столько всего намешано… Чувства переполняли, мешали мыслить трезво.

Заглянула Полина.

— Я могу продолжить? — поинтересовалась она, с тревогой всматриваясь в мое лицо.

— Закончу сама, — тихо ответила. — Я бы хотела побыть одна.

Девушка кивнула и испарилась.

Подошла к шкафу. Медленно и отрешенно раскладывала вещи на полки. Слезы подступили к горлу и вырвались на свободу горькими рыданиями. Села на кровать, усилено массировала виски. Так страшно… Жизнь нашего малыша зависит от прихоти жестокого бездушного монстра. Что еще взбредет ему в голову?

Это моя вина… Только моя…

Если бы не тот звонок… Мы с Марком могли быть уже далеко. Глубоко дышала. Теперь уже бессмысленно думать об этом… Рыдания стихли, но горячие слезы все текли и текли по щекам.

Марк… Коснулась дрожащими пальцами губ. Его трепетные поцелуи. Сильные заботливые руки. Как мне их не хватает. Как бы я хотела, чтобы он был рядом. Чтобы крепко обнял, прижал к широкой груди. Хотела бы сказать ему. Увидеть его реакцию… Он был бы счастлив… Уверена в этом. И мы разделили бы эту радость. Вместе.

Как же больно…

Опустила руку на живот. Наш малыш будет жить. Чего бы мне это не стоило.

Закончила раскладывать вещи. Прилегла на кровать. Медленно моргала, отекшие от слез глаза закрывались, и я погрузилась в тревожный сон.

* * *

Проснулась утром от мучительной тошноты. Подорвалась и побежала в уборную. Желудок охватили жуткие спазмы. Состояние усугублялось головокружением.

Провела в ванной около получаса, пока, наконец, не полегчало.

Оделась и вернулась в спальню. Ольга Николаевна принесла поднос с завтраком, поставила его на журнальный столик и вышла. Но я даже посмотреть на него не смогла. Омлет имел такой ярко выраженный неприятный запах. Он мгновенно заполнил комнату, проникал в нос. Не могла сделать вдох. Тошнота вернулась. Она встала в горле комом.

Пулей выскочила из спальни.

— Ольга Николаевна! — крикнула вслед.

Женщина удивленно обернулась.

— Заберите завтрак, пожалуйста, — выдавила сквозь навязчивую дурноту. — Я не голодна.

Она покачала головой.

— Нельзя же так, деточка, — взволновано произнесла, возвращаясь.

— Я позже поем, — сказала и слабо улыбнулась. — Спасибо.

Ее добрые, сочувствующие глаза были полны беспокойства. Она забрала поднос и вышла из комнаты.