Почти мой - Лаванда Риз

— Ваш телефон, Дженифер. Оставьте, пожалуйста, сумочку и всё, что есть в карманах здесь на столике. Можете не беспокоиться о безопасности ваших вещей, — обращается он вежливо, но настойчиво, зачем-то отключив мой телефон. Только сейчас замечаю камеры слежения и решётки на окнах. Да уж, удрать из этой тюрьмы будет непросто.

— Вытяните руки в стороны и расставьте ноги на ширине плеч, — добавляет он, как только я было потянулась к двери.

— Это ещё зачем? — фыркнула я, не веря своим глазам и не веря своим ушам. Охренеть конечно, но меня собрались обыскивать, словно мне предстоит свидание с особо-опасным преступником, которому я могу пронести запрещённые предметы. Охранник, который мне уже тут же разонравился, быстрыми и профессиональными движениями проводит по моим плечам, подмышкам, бокам и бёдрам.

— Всё? А наклониться вперёд и раздвинуть ягодицы случайно не нужно, вдруг я там что-то спрятала? — язвлю я. — Заточку, например, или дозу кокаина?

— Проходите в дом. У вас полтора часа, — сдержанно отвечает он, моя ирония его ничуть не задела. Когда я оказываюсь внутри на меня несётся Мия, которая через две секунды сгребла меня в охапку, и я чуть не попрощалась с жизнью.

— Привет, привет, привет!!! Я так рада тебя видеть! Я когда узнала визжала от восторга! Здорово, что тебе удалось пробиться!!! — не знаю, как она там визжала, но сейчас от её радостных воплей заложило уши.

— Ты…меня сейчас задушишь, — еле выдавила я. — Фух, один облапал на входе, другая мне едва рёбра не сломала. Ну, привет, — улыбаюсь, рассматриваю её, а она рассматривает меня. — Офигеть, у меня нет слов. Тебя охраняют, как президента. Мне нужно знать ещё о каких-то правилах или можно разговаривать свободно?

— Никаких особых правил, кроме основных — на улицу мне нельзя, телевизор, ноут, телефон тоже. В доме сейчас только мы с тобой. Прислуга появляется вечером, а он… — Мия горько качает головой. — Он не появлялся уже несколько дней. Но ему передают мои записки, и он на них отвечает. Пойдём в мою комнату, — хватает она меня за руку. — Мне там среди своих вещей немного спокойнее.

— Я в шоке и его сложно выразить обычным возмущением. Какая-то глупая выходка, шутка, дурость — и ты уже в тюрьме. Ты ведь хотела девственность продать, а не родину. …Отец тебя навещает?

— Нет! — Мия тут же изменилась в лице, которое перекосилось от ненависти. — Я не желаю видеть это ничтожество! Никогда не прощу! У него больше нет дочери, а у меня нет отца!

Мы сели на её кровать, взявшись за руки. Просторная светлая спальня, дорогая мебель, подобранные со вкусом аксессуары. Даже любимый туалетный столик Мии перевезли, на котором как обычно две шкатулки с побрякушками и тридцать три баночки её любимых духов, кремов и лосьонов, потому что моя подруга помешана на уходе за своей красотой.

— Этот твой муж, он ужасен?

— Нет, как ни странно, он обеспечен и даже красив. Хотя я была уверенна, что папочка выдаст меня замуж за какого-то старого урода, — вздыхает Мия. — Но он меня ненавидит. В его глазах столько холодного презрения. Видимо, он был слишком много должен моему отцу.

— Но почему они не говорят тебе, как его зовут? Я этого не понимаю! Боятся, что ты с его именем на устах начнёшь шептать проклятье и наводить на него порчу?

— Отец издевательски на прощание пошутил, что какая мне мол разница, ведь у человека могут быть десятки вымышленных имён и ников, намекая на мои подпольные страницы в соцсетях. Я не знаю, почему это держат в секрете. В записках я никак к нему не обращаюсь, просто выражаю свои просьбы и требования. Но в некоторых вопросах он неумолим. Мне страшно, — Мия сильнее сжала моя руку. — Дженни, я боюсь, что просижу в этой клетке до старости.

— Тебе нужно действовать, а не бояться…

— Тебе легко говорить!

— Не истери. Нам ведь удалось встретиться, значит, что-то начало меняться…