Воровка - Мишель Хауф

— Откуда тебе знать? Не думаю, что шикарные костюмы и безупречный стиль появились после того, как ты отточил свое мастерство. Убеждена, что твое ремесло выросло из власти и денег и, вероятно, даже из скуки, которая сопутствует праздной жизни богачей.

— Интересная оценка.

— Но я права. — И это не был вопрос.

— Значит, пришло время и мне исповедоваться, да?

— Да. Я рассказала тебе о своем непристойном мраке. А теперь расскажи мне о своем.

— Непристойный мрак?

— Тайна, — пояснила она с раздраженной настойчивостью.

— Ясно. Что же, хорошо.

И он мог рассказать ей, потому что всегда хотел поделиться с кем-то. И не с психиатром, которому нравилось трахать ему мозги и настаивать на идее, что он воровал драгоценности, чтобы позлить своего отца. Джозефина была его зеркалом и отражала именно то, что ему было нужно и что он хотел видеть.

— Я должен был унаследовать состояние, когда мне исполнилось восемнадцать. Моя семья — аристократы из Марселя. Ламберты занимаются пошивом одежды уже много веков. Скучная, утомительная профессия. Но довольно прибыльная. Мой старик отрекся от меня, когда я отказался взять в руки иголку с ниткой. Передал наследство моему младшему брату. Я не возражал. Мне всегда нравилось испытывать острые ощущения, бросая вызов самому себе. Моим первым делом стало похищение Персидской принцессы и я сделал это чисто.

— Так и не было доказано, что кражу совершил кто-то из вне.

— Вот именно.

Все годы секретности и жизни с оглядкой внезапно заставили Ксавье прийти в себя. Не будь дураком. Даже если тебе не нравится то, что ты каждый день видишь в зеркале. Ты воруешь. И никакая благотворительность не сможет смягчить чувство вины за это.

Он решил, что нет необходимости рассказывать всю историю своей жизни. Он не настолько глуп.

— В нашем стремлении выжить в этом мире, мы оба оказались в одной и той же точке. Брать вещи до того, как другие уведут их у нас из-под носа.

— Потому что мы можем. Потому что хотим.

— Потому что жаждем этого кайфа.

— М-м-м… — простонала Джозефина. — Лучше, чем секс. Серьезно.

— Должен согласиться. Не то чтобы секс с тобой не был великолепен.

— Я думала, его легко забыть?

— Ох…

— Ладно, — быстро сказала она. — Секс — это всегда хорошо. Но в более широком плане? Он ничего не значит. Но держать в руке крутой безупречный бриллиант в пятьдесят карат и смотреть, как свет отражается в гранях?

Ксавье сжал руку Джозефины и поцеловал костяшки ее пальцев.

— Как насчет редкого красного бриллианта?

— Пощади, у меня никогда такого не было. Но я знаю, как тебе нравятся цветные блестяшки. Ты держал в руках красный бриллиант?

— Да, красный камень в семьдесят два карата. Поразительно, какой он тяжелый. А сердце у меня колотилось так, будто я держал его на бегу. Он был неограненный и даже не сверкал, но все же.

Ксавье застонал.

— Я всегда хотела украсть Алмаз Хоупа.

Он рассмеялся.

— Как и любой другой вор в мире. Тебе бы пришлось проникнуть в хранилище Смитсоновского института. Не говоря уже о том, чтобы обойти инфракрасные сейсмические датчики и биометрический сканер сетчатки. И даже если бы ты это сделала, на тебя ляжет проклятие.

Проклятие гласило, что неудача или даже смерть постигнут всех, кто завладеет Алмазом Хоупа. И в доказательство бриллиант хвастался историческим списком жертв, которых постигла такая участь.

— Да, но это не невозможно.

— Нет ничего невозможного. — Ксавье тихонько выдохнул, овевая тыльную сторону ее ладони. — Абсолютно ничего.

Он скользнул рукой между ее ног, и Джозефина сжала бедра, побуждая его остановиться. Находясь с ней, Ксавье выказывал определенную степень доверия. Желания.

— Прости. Я забылся.

— Это точно. Кажется, ты решил исключить секс из наших отношений. Так что, держи руки при себе, а потом дрочи на свои идеальные фантазии об ограблении. Понял?