Стерва - Лаура Тонян

– Ты знаешь, что мама Аарона с удовольствием станет замечательной няней для малыша. Ты ведь тоже отныне часть их семьи, как и я.

– Нет, не знаю. – Да, мать Галлахера младшего располагает огромным количеством свободного времени, но есть слишком много «но». – Никто не в курсе о моем положении, кроме тебя. Что я им скажу? Что я скажу Аарону? Как я все объясню?

Агнес устало вздыхает.

– Я до сих пор не понимаю, почему ты ото всех скрываешь это, Сэм. Отец ребенка давным-давно тусит в Мексике. У этого маленького человека, еще не родившегося, конечно, должна быть семья. И это не можем быть только ты и я.

Какой-то частью своего сознания я понимаю, что она права. Но я привыкла скрывать правду, сейчас мне страшно раскрыть ее. Да и серьезно, как я объясню свое поведение? Все слишком затянулось, чтобы…

– Ты должна выйти из тени, Сэм, – продолжает свою тираду моя близняшка. – Я так устала лгать мужу, – жалуется она, и я ее понимаю.

И все же мне нечего пока на это сказать. Я еще не готова.

– Если моя свекровь выступит в качестве няни, а она это сделает с удовольствием, потому что миссис «Когда вы наградите меня внуками» будет невероятно счастлива новости о прибавлении! – Агнес машет одной рукой, говоря так громко и пылко, что мне уже не слышно играющей из динамиков музыки.

Прокручивая пальцем кончик волос, которые я неизменно выкрашиваю в красный цвет, прикусываю нижнюю губу в раздумьях. Конечно, это предложение очень соблазнительное, и от него весьма сложно отказаться.

– Я все-таки хочу немного подумать.

Сестра закатывает глаза, заезжая во двор дома наших родителей и паркуется возле старого папиного гаража. Не успеваю я дернуть ручку двери, как мама с папой появляются на крыльце. Отец обнимает женщину, что родила нас с сестрой, за плечи. Моя очередь закатывать глаза.

Взбираясь по маленькой деревянной лестнице, я точно не ожидаю того, что мать в слезах кинется мне на шею. Восемьдесят пять процентов моей циничности уверены в том, что эти слезы исключительно фальшивы. А остальные пятнадцать процентов сомневаются, но это все из-за остатков душевности и сердоболия.

– Прекрати, пожалуйста, – несильно отталкивая ее от себя, прошу я.

Она охает, как будто рассчитывала на что-то другое. Отец слабо улыбается мне, но он здраво наверняка оценивает ситуацию, поэтому никаких патрилинейных действий не совершает ни в отношении меня, ни в отношении Агнес.

Они пропускают нас в дом, заходя следом. В гостиной, за большим деревянным столом, где мы обычно все вместе ужинали, накрыто к обеду. И пахнет очень здорово. С неохотой признаюсь, но моя мама готовит превосходно. К примеру, ее ежевичный пирог прославился на всю улицу. А мой желудок скручивает тут же от чувства голода и мысленно я, конечно, облизываюсь, пуская слюни. А с учетом того, что ем я теперь за двоих, мне очень сложно отказаться от еды.

Молча мы с Агнес оставляем сумки в гардеробе, снимаем верхнюю одежду и, пройдя к столу, садимся за него. Мама говорит ни о чем: об ухудшавшейся погоде, о папиных коллегах, которые работают вполсилы, о перебранках с соседями (в которых, я знаю, она же сама и виновата). Я, не комментирую ни одного ее предложения, в отличие от Агнес, просто наслаждаюсь едой. Ох, этот мясной рулет достоин лучшей кулинарной награды!

– А ты что скажешь, дорогая? – слышу, как говорит мама, и после длительного молчания, вскидываю голову, понимая, что обращаются ко мне.

– Аа? – глупо переспрашиваю, удивившись. – Я? – прожевав кусок, отпиваю воды из бокала. – Ну-у,… все очень вкусно.

Папа, приложившись к стакану сока, смеется, пряча улыбку за стеклом. Мама лишь слегка улыбается, и даже теперь улыбка выходит у нее вымученной. Она накладывает всем в тарелку свой знаменитый зимний салат из тушеного мяса.

– Почему бы не перейти к сути дела? – вдруг предлагает отец, и на мгновение мне кажется, что пригласили нас сюда, чтобы убедить отдать ребенка на усыновление.