Месть - Мария Голованова (2022)

Потекли беспокойные дни, хотя ночь Мишка спал хорошо. Родители успевали отдохнуть. Но в шесть часов посапывание кончалось плачем. Полусонная Ксения давала малышу грудь, и тот, чмокая, давал мамочке минутку на просыпание. А папа в это время одним глазом любовался, с каким блаженством жена кормила сына. Эта картина настолько умиляла его, что самому хотелось прилечь рядом с Мишкой. Он даже не догадывался мыслям Ксении. Она вспоминала роддом мамы Веры и своих двойняшек. Свое отвращение, когда мальчик или девочка прикасались к ее груди. Только зная, что дети голодны, она позволяла им насытиться ею. А сейчас испытывала не долг, а прилив нежности и счастья, искреннего счастья материнства. Ксения долго не отнимала от груди сына, даже тогда, когда он насыщался, отрыгивая лишнее. Тепло его тельца усыпляло ее, томило, однако, бдительность матери заставляла открывать глаза и класть малыша в кроватку. Потом она первой бежала в душ, с жалостью смывая бежавшее молочко. Успевала готовить завтрак проснувшемуся мужу, целовать его в прихожей, провожая на работу. И стремглав прыгала обратно под одеяло. Она не спала, она просто наслаждалась своим женским счастьем. Через полчаса Ксения вставала и хлопотала – хлопотала весь день, удивляясь своему терпению к домашним обязанностям и Лизе, которая содержала в образцовом порядке дом с тремя малышами, и никогда не сетовала на усталость.

Пролетела весна, заканчивалось и жаркое лето. Стоял конец июля. Супруги Васильевы, наконец – то, выбрались на природу. На то самое место, где адвокат выслушивал исповедь переводчицы, и где он сделал ей предложение выйти за него замуж. Только не хватало Лизы и Ваньки. Ксения очень скучала по ним, поэтому и вздохнула грустно, смотря на вспыхнувший огонь и мужа, хлопотавшего с костром. Евгений понял причину вздоха жены, хотел приласкать, но тут в коляске запыхтел, по – видимому, голодный Мишка. Она сунула ему бутылочку смеси, так как уже неделю пропало молоко, и Ксения сильно переживала отторжение сынишки от материнского тела. Она опять вздохнула, но более глубоко. Муж, бросив пылающий костер, обнял жену за плечи.

– Не расстраивайся, пожалуйста. Мишка хорошо воспринимает смеси, сыт. У других после родов нет молока, а ты прокормила нашего богатыря пять месяцев.

– Другие кормят до трех лет.

– О, дорогая моя, это уже бабушкины сказки. Давно было. Люди в деревнях крепче и здоровее были, а сейчас и там такие же проблемы, что и у тебя.

– Откуда знаешь про женские дела?

– Я отец, все – таки. Консультировался с врачами из роддома мамы Веры.

– Нашим не веришь?

– Был повод позвонить им, рассказать о сыне. Ты бы слышала их довольные голоса: сотовый уловил сразу четверых, хотя я разговаривал лишь с заведующей.

– Не ругали, что на мамину могилку не приезжаем?

– Узнали причину и промолчали. Хотя Тамара Васильевна доложила, что могилку поправили весной, покрасили оградку, посадили цветы. Обещал, что приедем к началу августа. Ведь у Женьки с Василисой день рождения, как я помню, пятого?

– Да. Но нам же нельзя идти.

– Конечно. Просто мы отдадим подарки Егору с Наташей. Кстати, они живут в квартире мамы Веры.

– Значит, нам негде остановиться.

– А зачем? Встретимся на кладбище. Сделаем, что положено, и домой.

– Ты думаешь, что я злодейка? Забыла о дне рождения своих детей?

– Что ты, родная. Я знаю, это больное место.

– Спасибо. Я сама хотела просить тебя съездить к двойняшкам, к маме. Но ты так занят, да и неловко мне тебе напоминать об этих детях.

– Глупышка ты совсем. Твои дети – это мои дети, а о двойняшках забывать не следует. Боль ведь уже не такая острая, правда?

– Правда. Но забирать их оттуда я не желаю.

– Я не об этом. Забывать их нельзя.

– Разве забудешь такое?