Хочу быть твоей... - Лилия Сурина (2022)

Я смотрю прямо в глаза, знаю, стоит мне спасовать, опустить перед ним голову, то сразу стану жертвой этого человека. поэтому расправляю плечи, сверлю его взглядом, прищурившись. Даю понять, что меня не сломить.

— Вы что-то хотели, Марат Казимирович?

— Придешь ко мне сегодня вечером, — шепчет заговорщицки, а мне хочется под стол залезть.

— Куда это к вам и с какой целью?

— Че дурочку строишь? Где меня найти — знаешь, и цель тоже сообрази сама.

— Извините, в общении с вами не нуждаюсь, — отрезаю сразу и берусь за бумаги на своем столе, чтобы закрыть их в сейф и уйти на обед.

— Ты че то попутала, я тебе не этот дрищ, — начинает злиться старший лейтенант. Я мысленно закатываю глаза, уезжая в командировку совсем не подумала, что придется иметь дело с такими.

— Казиев, тебе сказано было — в общении не нуждаются. Почему не на своем служебном месте в рабочее время?

Облегченно вздыхаю, помощь пришла, откуда не ждали.

— Так обедать ходил, товарищ капитан.

— Сам пообедал, а девушку задерживаешь, а у нее ведь тоже на обед отведен всего час. Еще раз увижу, что докучаешь служащим, приму меры, — строгим голосом отчитывает старлея капитан Анисимов. Душа радуется.

Тороплюсь в столовую, там подруга заждалась уже, всегда вместе обедаем, да и живем и в свободное время тоже держимся вместе, иначе здесь в одиночку не выжить, будто овечка в стае голодных волков. У некоторых вон слюни уже по подбородку стекают.

— Чего опаздываешь? — выговаривает Валя, подвигая мне поднос с едой. — Остыло все, наверное.

— Ладно, значит буду есть остывшее, — беру ложку, окунаю ее в суп.

Снова щи из кислой капусты. Сразу вспоминается вкуснейший борщ моей мамы. Настроение совсем падает, мама так рыдала, провожая меня в дальний путь. Хочется плакать, почему-то.

— Ну чего ты раскисла? По дому соскучилась? — подруга так резво работает ложкой, что хочется ей и свою тарелку с кислятиной отдать, чтобы не тащить полную на стойку.

— Я ж не маленькая, по дому скучать. Казиев.

— А, понятно. Старлей в наступление перешел? — Валюша смеется, она предупреждала меня, что так будет.

— Да. Вот как работать теперь? — я изучала такой тип мужчин, знаю, что теперь не отцепится, нужен действенный способ.

— Надо капитану Анисимову рассказать, он не любит, когда в лагере начинается кипиш из-за женщин. Это понятно, мужики на голодном пайке, а тут ты, такая вся воздушная и красивая, сущий ангел. Одни волосы чего стоят.

— Анисимов уже приструнил его. И что мои волосы? Я же ими не семафорю, — трогаю крепко скрученную гульку, нарочно каждое утро тщательно убираю свои белокурые локоны в пучок. — Все строго, не распускаю их.

— Хах, так еще соблазнительнее, каждая особь мужского пола мечтает распустить твой пучок, представляет, как делает это…

— Валь!

— Что?

— Ешь давай.

Подвигаю к себе тарелку с картофельным пюре и котлетой, отодвигая суп. Дальше едим молча, каждая в своих мыслях. Завтра мне можно будет позвонить домой. Но я не хочу. Во-первых, не хочу слушать в трубке вой моей мамы, а во-вторых, Самойлов уже вернулся домой и наверняка навестил мою сестру, про меня узнавал. А я не хочу этого слушать.

В то, что он женился и остался в части я и думать не хочу, не верю в это. Склоняюсь к тому, что его подставили, точно так же как я, три года назад. Он доверчивый, поймать на крючок не трудно.

— Ох, не хочу сидеть в кабинете, — стонет подруга, когда идем из столовой. — Душно так.

— Ну лето же, конечно душно, — соглашаюсь, тоже не хочу сидеть в кабинете, но по другой причине. Боюсь, что старлей снова нагрянет.

— Самойлова! — слышу голос капитана Анисимова, который кричит из открытого окна штаба. — Зайди, тебе звонят.