Неверная - Айаан Али (2012)

Журналист продолжал: правда ли, что, приехав в Голландию, я солгала, подавая прошение о натурализации? Это был общеизвестный факт, о котором я упоминала довольно часто. Едва войдя в круг голландских политиков, я добровольно призналась в том, что утаила часть информации, подавая прошение. И всякий раз, когда об этом заходила речь, я объясняла, почему так поступила. Так что и в разговоре с продюсером Zembla я подтвердила, что не сказала тогда всей правды.

Репортер задал еще несколько вопросов в том же недружелюбном тоне, но тут Айрис, моя помощница, постучала в дверь. Глава отдела безопасности и защиты при Министерстве юстиции прибыл в мой кабинет вместе со своим заместителем. Мне было пора идти. Все еще возмущенная нападками журналиста, я вошла в комнату и увидела на лице Аряна Йонге Воса, всегда таком бесстрастном, неожиданное сочувствие.

– Присядьте, – сказал он. – Вот, выпейте воды.

Затем он протянул мне папку с документами. Мои соседи подали в суд, требуя выселить меня из квартиры, так как повышенные меры безопасности нарушали их право на частную жизнь и вызывали у них тревогу. Разбирательство тянулось уже несколько месяцев, но я и предположить не могла, что проиграю это дело. Однако в папке лежало постановление апелляционного суда, согласно которому мне давалось четыре месяца на то, чтобы покинуть квартиру. Йонге Вос сказал, что ему нелегко было добиться такого благоприятного решения.

Я была поражена. Куда же мне податься? В отель? На авиабазу? Спрятаться в какой-нибудь пуленепробиваемой хижине в лесу? Где же мне теперь жить? Где я найду в Голландии такое место, чтобы вокруг не было соседей? Нидерланды – маленькая густонаселенная страна. Как я смогу работать, если мне придется постоянно переезжать с места на место? Это был серьезный удар. Наверное, мои слова сейчас прозвучат тривиально, но тогда, услышав новость, я была близка к отчаянию. Неужели моим скитаниям не будет конца?

Через несколько дней, в начале мая, я должна была отправиться в давно запланированное путешествие по Америке, чтобы представить там сборник своих эссе «Девственница в клетке». Также мне предстояло встретиться в Вашингтоне с Кристофером ДеМусом, мозговым центром и главой American Enterprise Institute, где мне собирались предложить работу. Спустя два с половиной года после начала карьеры я разочаровалась в голландской политике и решила покинуть парламент. За несколько месяцев до того я сказала Герриту Зальму, что не собираюсь больше выдвигать свою кандидатуру. Некоторые аспекты работы в парламенте мне нравились – острые дискуссии, столкновение мнений. Но законодательный процесс был чересчур неспешным и утомительным. Я не желала подчиняться требованиям партии, глубже разбираться в общеевропейской аграрной политике и транспортной системе пригорода Роттердама. Я не собиралась тратить безумное количество времени и энергии на создание коалиции с людьми, которые разделяли мои убеждения, но не могли поддержать меня на голосовании, потому что я из Либеральной партии. Каждое мое высказывание, каждая ошибка вызывали бурную реакцию в СМИ, что мешало нормальной работе. Хотя повышенное внимание прессы на первых порах обеспечило мне успех, из-за него многие парламентарии стали еще настороженнее относиться ко мне и моим законодательным инициативам.

Кроме того, я чувствовала, что добилась уже почти всего, что запланировала изначально. Я хотела, чтобы ислам обсуждался на политической арене – и теперь он был в центре дискуссий. Все общественно значимые личности в один голос утверждали, что безответственно и аморально предполагать, будто мирные исламские лидеры как по волшебству приведут страну к социальной гармонии. Коренные голландцы теперь задавались вопросами о том, как лучше интегрировать мусульман в свое общество, а мусульмане наконец-то поняли, что им нужно выбирать между западными ценностями и традиционным образом жизни. И одной из самых важных проблем, безусловно, стала судьба мусульманских женщин в Голландии.