— Ну, они же офигительные! — мигом нашёлся Сеня. — Невероятные, я оторваться не мог, до сих пор не могу, — его взгляд опустился к её босым ногам.

— И правда, — захихикала она, сыграв застенчивое смущение. — Хорошо, я разрешаю тебе снимать меня, — и она начала вертеться перед камерой, настоящая актриса.

— А я тогда пойду, не буду вам мешать, — сидеть и смотреть спектакль в мои планы не входило, я надумала сбежать, неважно куда, да хотя бы к бабуле.

— Стоять! — вновь обратила на меня внимание Леся. — А как же платья? Мы не можем пойти просто в вечерних платьях. Там же в приглашении написано — бальное. Можно сшить, но два дня всего! Почему мне сообщили так поздно? Да кому вообще в голову пришло, что за такой срок можно создать себе подходящий туалет? — на этом слове Сенька заржал. — Я в шоке! Это неслыханная наглость, да пусть у них шнурки обвяжутся на сцене во время их брейкинга, а на покрытие пусть Аннушка масло прольёт. Чтоб они себе всё переломали на фиг! Козлы эгоистичные!

Какая же она молодец, про Аннушку запомнила, это я месяца два назад пересказывала ей сюжет одного из своих любимых произведений Булгакова.

— Не желай другому то, что не хочешь, чтобы произошло с тобой, — озвучила я прописную истину, не ожидая раскаяния, скорее, по привычке.

— Типа, земля квадратная, за углом встретимся?

— Типа… — я невинно ткнула пальцем в мигающую красным лампочку на камере Сени, намекая на готовый компромат.

— Шпана малолетняя, быстро стёр последнюю запись! Ничего компрометирующего. Да я тебя закопаю. Живьём. И ещё спляшу на твоей могиле! А потом откопаю, воскрешу и снова убью, на этот раз медленно, растягивая удовольствие.

Шкета как ветром сдуло, Леську, помчавшуюся за ним следом, тоже. Репутация — единственное, что её волнует больше шмоток и парней, но стоит учитывать, что это взаимосвязано и каждое новое является следствием, вытекающим из предыдущего пункта, бесконечная циркуляция. Спасать мелкого от взбесившейся фурии я не стала, рассудив, что данный урок будет ему полезен.

7

Наконец-то оказавшись одна в комнате, я облегчённо выдохнула и принялась искать вместительную сумку, чтобы сбежать на некоторое время из дома. Перспектива поехать к бабушке, не самая радужная, хотя я и люблю её до безумия, дорожу ею, но её общество частенько оказывается слишком настырным в плане властного отношения к детям и внукам. Есть у неё один бзик, как и у любой особы подобного возраста, — маниакальная озабоченность здоровьем. Ладно бы своим, но стоит приехать к ней в гости, как она начинает усиленно тебя лечить от всевозможных болячек, в большинстве своём, несуществующих, укладывает в постель, делает отвары, компрессы. Одно радует, к ней народ валом валит. Она у нас знахарка, хорошая. Всегда вылечивает, её любят и местные, и приезжие. Никому не отказывает, работая за бесплатно, для души. Бывает обеспокоена любым случаем, даже незначительно больным человеком. Если не её увлечённость работой всей жизни, сейчас я бы была сильно счастлива в предвкушении нашей встречи. Но мне хватало и того, что моё волнение достигло пика взбудораженности по поводу побега. Не найдя в шкафу ничего отдалённо напоминающего сумку, мой взгляд упал на кровать Сони, где покоился коричневый рюкзак с голубыми вставками. Вывалив его содержимое на кровать, я понапихала в него кое-какую одежду, деньги, телефон и выскочила в коридор, нацелившись прямиком в прихожую. Из комнаты мальчишек доносились приглушенные дверью звуки: звонкий, срывающийся альт, периодически прерываемый устрашающим шипением, Леська поймала свою жертву.