Его первое призвание — дизайн, однако, в нём не блещет. Вернее, не блистал, поэтому он бросил его и полностью отдался в руки своей музы, в его случае муза. Но это произошло с ним позже, ещё до того, как он разрывался меж двух вещей, которые любит на свете больше всего. Серхио даже к психологу ходил, чтобы решить свою проблему, советов дяди Максима и любимого Норфилда ему показалось мало. Впрочем, советовали все одно и то же, как люди благоразумные, все же его коллекции носили явный отпечаток новомодного словечка «аццтой», хотя в подобных качествах, иже благоразумии, я бы засомневалась, ведь один из них безумный гений, а другой и вовсе модель голубого розлива, видимо, этот не внушающий доверия замес смутил и начинающего поэта.

Впрочем, платье мне сшил именно он. Восхитительного насыщенного тёмно-фиолетового цвета, с длинной немного разлетающейся к низу, но облегающей бёдра юбкой, аккуратными оборками, длинными шелковыми перчатками. Сказка. Но, с одним незначительным но, без коих ничего не бывает в принципе. Ни у него, ни у кого другого, но у него в самой катастрофической мере. Пугающе катастрофической. Всего-то лишь один маленький нюансик — на мой почти нулевой размер женской гордости откровенное его оголение глубочайшим декольте до самого пупка. И полностью открытая спина. Мне платье показалось изначально шикарным, даже столь откровенное декольте смущало лишь тем моментом, что предстояло платье носить мне, а не кому-то другому с более подходящими габаритами и формами, но ровно до того момента, как я увидела его сзади. Я чувствовала, что должно быть что-то, подчеркивающее несостоятельность дизайнера одежды. Самое оно обнаружилось сзади в ядовито-жёлтом шлейфе, который, дабы я не подметала им полы, был повязан в огромный бант, болтавшийся на честном слове у подола моего платья. Понятию не имею, как дядя с Серхио согласовали этот крой. Ума не приложу. И что самое убийственное, посыльный из офиса «Solang S.» принёс его мне лишь к самому началу бала, перед самым отбытием на вручение аттестата, потому что «Мистер Соланж приносит извинения, но ему только с утра пришла в голову невероятная идея с шлейфом, и он до самого этого момента возился с ним, чтобы вы выглядели в нём великолепно и затмили любую девушку на вечере». Свои слова он приукрасил извиняющейся полуулыбкой, которая, вероятно, должна была, по его хитроумному плану, меня утешить. Думаю, именно из-за того, что делался шлейф в спешке, он и держался на соплях, но это оказалось обманчивым, потому что отодрать его оказалось невозможно. Так что мне пришлось позаимствовать пиджак Егора и проходить в нём весь вечер и ночь. По окончании вечера я попросила брата убрать платье с глаз моих долой, чтобы больше мне не попадалось. И он исполнил мою просьбу, кардинальным решением выкинув его в мусоропровод. Лучше бы он выкинул его в мусоропровод дома соседнего района, потому что кое-кто из соседей, грешил выуживанием из мусорного контейнера полезного барахла. Таким образом, вредная бабулька с первого этажа, Серафима Игнатьевна, славившаяся на всю округу своим длинным носом, а также, как оказалось, не в меру загребущими руками-лопатами, обогатилась фиолетовым «добротным материалом, чавой только не выкинут богачи», который приспособила под шторки на кухню, и по сей день висящие там, «радуя» меня воспоминаниями.