Держи меня крепче - Рида Сукре (2021)

Мы пробрались к сцене, посторонив сидящих вокруг неё ребят, недавних участников битвы, среди которых я вновь приметила рыжую макушку и наивно дёрнулась к ней, но брат меня не отпускал, протаранив пару стоящих перед ним парней, вышел к противоположному от стоящих на другом конце ребят из FJB краю сцены. Нас стало четверо. Другими двоими оказались Лёха и Леон, друзья Егора, с которыми я очень хорошо знакома. И если Леона, в паспорте Леонида, я была искренне рада видеть, то на счёт Алексея такого не наблюдалось. Скорее, чувства к нему были строго противоположны настолько, что первым позывом было развернуться и уйти. Но я осталась. Брат выпустил меня из рук, и я оказалась в свободном парении, с радостью ребёнка осознавая, что на мне кроссовки, а не те экстремальные туфли, с которых я бы точно навернулась.

В голове от резкой остановки появилась куча мыслей, при этом она стала лёгкой-прелёгкой, норовящей улететь к небесам, как воздушный шарик, наполненный аргоном. Знакомое ощущение. Его я уже испытывала однажды. Всё на том же злосчастном выпускном, который запомнился мне, как самый идиотский день на планете. Во-первых, из-за платья, которое больше открывало, чем скрывало, а во-вторых из-за того, что меня, пока не видел Егор, споили два его лучших друга, те же Лёша и Леон, неразлучная и по сей день парочка. Обычно они проказничали втроём, но иногда сговаривались и творили «безобидные», как им казалось, шалости против третьего.

В те дни они пребывали в состоянии депрессии по поводу того, что на днях пришло письмо из Оксфорда с новостью о том, что Егора принимают в один из старейших университетов, и решили его подбодрить, хотя подбодрить они решили скорее себя, чем его, развеселив видом наклюкавшейся сестрёнки, известной своим благоразумием. Вооружившись своим дебильным планом, они, заговаривая мне зубы, опаивали любимым мною апельсиновым соком, с разбавленным в нём алкоголем, причём с каждой порцией сока алкоголя было всё больше и больше, а я так и не заметила, что сок был разбавлен.

Что не дано мне, было дано Егору, и он обнаружил меня в компании в хлам пьяных друзей, разглагольствующей о поэзии и декламирующей письмо Татьяны к Онегину, ругающей ведущего жизнь заправского повесы Лёшу. На словах «и в мыслях молвила — вот он» появился брат и принялся выяснять, как посмели и кому первому дать в рожу для профилактики. Затем решив, что оставлять здесь парней, пребывающих в состоянии недержания на ногах, было кощунственным поступком, он потащил их к машине, в которую уже успел загрузить меня, с приехавшим в ней дядей Максом, которому Егорка предусмотрительно позвонил, потому что и сам был нетрезв, а денег на такси взять не удосужился.

И всё это я знаю не по рассказам, я помнила отчётливо каждую деталь, каждое сказанное мною слово, а на следующий день ходила по дому на цыпочках с красным лицом, испытывая жуткое чувство стыда, словно накрывшее меня с головы до ног одеялом. Но ходить тихо и незаметно я начала только под вечер, а до этого я и нос сунуть боялась из-под настоящего одеяла, под которое забурилась сразу же после контрастного душа. Около моей кровати устроили семейный патруль с тазиком, который, к счастью, не пригодился. И всем семейством жарко обсуждали, кто как первый раз напился. А дети жадно слушали, старательно запоминая информацию, собирая компромат на родителей, мало ли когда пригодится. Сеня сидел с невинным видом на краю кровати без камеры в руках, видимо, что и послужило страховкой к откровениям наших пап. Сеня выглядел безобидно, но никто бы не удивился, узнав, что камера надёжно припрятана в комнате и ведёт свой скрытый шпионский сбор информации.

— Твоя задача — улыбайся, подтанцовывай, заводи толпу. Сможешь? — дал мне задание братик.

— Легко! — выдохнула я ему в лицо парами настоявшегося виноградного напитка.