Когда мы добираемся до клиники, я показываю Мэгги окрестности и знакомлю с некоторыми инструкторами. Когда я вернулся после ранения, меня поместили в соседнюю больницу, так что я успел познакомиться почти со всеми, прежде чем меня выписали. К счастью, майор позволил мне остаться и его дом находится недалеко от клиники, поэтому я могу продолжить свою реабилитацию, не подыскивая новое место жительства.

— Ты кажешься популярным, — говорит она, подталкивая меня локтем.

— Это моя привлекательная внешность и обаятельная улыбка. — Я одариваю ее зубастой ухмылкой, и она краснеет. Я ожидал, что она рассмеется. Неровный шрам на моей щеке всё еще довольно неприятен, даже для меня. Когда я иногда ловлю свое отражение в зеркале, мне приходится оглядываться дважды. — Ну же. Это была шутка. Я скорее чудовище, чем красавец.

Она смеется.

— А я буду красавицей рядом с тобой.

— Я здесь, чтобы ты хорошо выглядела, Бу. — Я подмигиваю ей.

— Бу? Какого черта? — игриво говорит она.

— Малышка? — предлагаю я, думая, что, может быть, это ей понравится больше.

— Попробуй еще раз, — парирует она, скрестив руки на груди и приподняв бровь.

— Если мы собираемся проводить время вместе, у тебя должно быть прозвище. Я морской пехотинец. У каждого есть прозвище.

— И какое у тебя?

— Кексик.

Она начинает смеяться, и я жду, когда это прекратится. Я привык получать подобную реакцию, но в основном от парней. Жду, пока она отдышится, и затем нетерпеливо опускаю руки на бедра.

— Ты это несерьезно, — говорит она.

Я дотягиваюсь до подола своей футболки и поднимаю ее к груди. На моих ребрах татуировка в виде кексика с присыпкой.

Улыбка сползает с ее губ, и она скользит взглядом по коже, которую я обнажил. Внезапно задаюсь вопросом, не сделал ли что-то не так. Находясь рядом с парнями всю свою жизнь, я не испытываю проблем с обнаженностью. Я мог бы голый ходить по переполненной комнате средь бела дня, и мне было бы насрать. Но через секунду я задаюсь вопросом, не зашел ли слишком далеко. У меня никогда не было младшей сестры, поэтому не знаю, что выходит за рамки приличия. Я полагал, что пока мы можем подшучивать друг над другом, то, в чем вред?

Я опускаю футболку, и она сглатывает. Потом качает головой.

— Окей. Мне нужна история, — бормочет она, прочищая горло.

— Ладно, — говорю я, когда мы идем в общую комнату в клинике. Есть кресла-подушки и места, где можно потусоваться, если кто-то ищет время для покоя или хочет поговорить с кем-то. Мы садимся у окна, и блики солнца переливаются в светлых волосах Мэгги. Секунду я просто смотрю на нее и понимаю, какая она красивая.

— История. Выкладывай, — приказывает она и толкает меня ногой.

— Итак, в старших классах я пошел в военную школу. Я был очень умным и перескочил один класс, поэтому рано окончил школу. Потом поступил в военное училище и перескочил еще один год. Так что представь себе девятнадцатилетнего выпускника колледжа и всех этих крутых парней, которым уже есть двадцать один год, а то и больше.

— Ладно, — говорит она, ожидая объяснений.

— Они всегда доставали меня. Я имею в виду, что они доставали всех, но я принял на себя основной удар. Это был мой День Рождения, и они решили устроить шутку и заказали мне сотню розовых кексиков и доставили их в главный офис. Они думали, что у меня будут неприятности или я получу наказание за то, что устрою сцену.

— Только за то, что кто-то доставил тебе кексики? — спрашивает она.

— Это военное училище. Самое лучшее, что ты можешь сделать — слиться с толпой. А такая доставка против правил. Нарушение правил — отстой, и никто не хочет наказания. — Я смеюсь, вспоминая об этом. — Но на что они не рассчитывали, так это на то, что мой командир вызовет меня к себе в кабинет.

— Я не понимаю. — На ее лице ясно написано замешательство.