Безрассудный - Онли Джеймс

Адам и Ной высадили близнецов у их дома, а затем отправились к Адаму. Ной мало говорил, всю дорогу ёрзая на пассажирском сиденье, и выглядел напряжённым после разговора с близнецами. Они что-то сказали, что заставило Ноя усомниться в том, что было между ними? Сама мысль, что Ной изменит своё мнение и уйдёт, словно кость встала поперёк горла. Ной — его. Только его. Если Ной не чувствовал того же, тогда Адам не знал, как ему жить дальше.

Аса назвал Ноя новой любимой игрушкой Адама, но это было неправдой. У Адама никогда не было любимых игрушек, он не привязывался к людям или предметам. Он поддерживал связь со своей семьёй, потому что этого ожидало общество, и у них была общая цель. Их союз обеспечивал всем им безопасность и позволял продолжать эксперимент их отца. Адам всегда думал, что если он и сможет сформировать привязанность, то только к ним. Он защищал бы их, оплакивал бы их смерть, но потеря их не ранила бы его так, как мысль о том, что в его жизни больше нет Ноя.

Согласно нормам общества, Адам не должен был говорить Ною ничего из этого, не должен был никому рассказывать, что он каким-то образом влюбился в парня, которого знал всего несколько дней, если не считать двух недель преследования, которое он вёл после угрозы смерти. Но он уже дал понять Ною о своих намерениях, верно? Ной знал, кем он был для него. Он должен был знать. Ной тоже должен был это почувствовать. Может, всё это слишком напряжённо для Ноя. Может, встреча с братьями наконец-то заставила Ноя понять, кем был Адам в глубине души.

Сжимая руль всю дорогу до лофта, Адам бросал осторожные взгляды на Ноя, который не держал больше руку Адама и сцепил пальцы на коленях, наблюдая за миром через окно с пассажирской стороны. Он не выглядел испуганным или даже обеспокоенным, но в машине чувствовалось напряжение, которого не было всего несколько минут назад, атмосфера между ними была такой густой, что казалось, будто можно потрогать её. Это всколыхнуло глубинные инстинкты Адама, те, что отвечали за его выживание, и Ной теперь был необходим для его выживания.

Припарковавшись в гараже, Адам открыл дверь Ною. Он взял Адама за руку и улыбнулся ему нерешительной, почти взволнованной улыбкой. Комок страха немного ослаб в Адаме. Когда они вошли в лифт, Ной снова вложил свою руку в его, и волна облегчения была настолько сильной, что у Адама перехватило дыхание. Но это облегчение быстро сменилось желанием заявить о себе, заставить Ноя понять, кем он является для Адама.

Когда двери закрылись, Адам прижал Ноя к стене, взял его лицо в свои ладони и поцеловал его, как только лифт пришёл в движение. Адам проглотил удивлённый писк Ноя, и какая-то дикая часть его души задалась вопросом, какие ещё звуки он может извлечь из Ноя, если приложит немного усилий. Адам почувствовал, как Ной весь расслабился в его объятиях, позволяя ему целовать себя так, как он захочет.

Ной не был слабым или хрупким. Он не был каким-то кротким робким мышонком, который боялся заговорить. И это делало его полное подчинение намного более горячим. Адаму хотелось делать с ним всякие пошлости, хотелось прижать его к себе и заставить кричать, хныкать или стонать. Адаму хотелось проникнуть в него, в каждую его чертову частичку, пока не станет понятным, где начинается он и заканчивается Ной.

— Боже, как же я сильно хочу тебя, — прорычал Адам, отпустив лицо Ноя, чтобы прикусить мочку его уха.

— Дай мне принять душ, и ты сможешь делать со мной всё, что захочешь, — с придыханием пообещал Ной, прежде чем снова просунуть язык в рот Адама, отдавая столько же, сколько получал.

Они выбрались из лифта в коридор, Адам прижимал его к каждой доступной поверхности, целуя, облизывая и лаская всё, до чего мог добраться, останавливаясь только для того, чтобы достать из кармана ключи. Оказавшись внутри, он прижал Ноя к двери.

— Я хочу тебя. Сейчас.

Ной застонал.

— Душ...

Адам обхватил рукой горло Ноя.

— Сейчас.

Ной отпихнул Адама.