Расскажи мне сказку на ночь, детка - Елена Дженкинз (2022)

Из кухни раздается лай, и это означает только одно: дядя Эндрю уже здесь, вместе со своим старым лабрадором Лобстером.

– Ри, ну наконец-то! Мы из-за тебя уже опаздываем, сколько можно спать? – зовет мама, складывая паспорт и пластиковые карты в сумочку. – Такси ждет, так что люблю-обнимаю. Энди, лазанья в морозилке тебе на неделю, а дальше сам думай.

На маме красивое летнее платье и теплое бежевое пальто поверх. И не скажешь, что ей 39 лет, выглядит на 35 сегодня. Родителям предстоят полтора часа на пароме до материка, до портового городка Ардроссана, а дальше – около часа до аэропорта Глазго.

На пароме мама любит сидеть на палубе, а там ветрено в это время года. Пока не доберется до самолета, будет каждые пять минут жаловаться, что глаза слезятся. Поэтому я ей напоминаю:

– Не забудь солнечные очки, те, с крупными стеклами.

– Точно! – восклицает она и, пробегая мимо, целует меня в макушку.

Папа входит на кухню, на ходу допивая кофе, и откладывает книгу на стол, не дочитав. Он посматривает на часы каждую минуту, раздражая окружающих молчаливым напоминанием о том, что время не ждет. Но при этом сам не делает ни малейшей попытки собраться быстрее.

Дядя Эндрю и папа друг друга на дух не переносят. Но шанс заполучить бесплатную няньку для меня и Итона облагораживает моего отца, и он начинает относиться к маминому младшему брату с трепетом.

– Не скучай тут, Энди. Дети уже взрослые, они и сами могут о себе позаботиться.

– Вас такси ждет, – напоминает дядя, потягивая сидр, и Лобстер протяжным, сиплым воем оповещает о том же: у дома стоит чужая машина.

Мама появляется из коридора уже в очках.

– Бесполезно его подгонять, Энди. Пол считает, что его будут ждать и паромы, и самолеты, и Господь Бог. Он ведь у нас – солнце, а мы так, жалкие планеты, должны кружить вокруг него с опахалами. Посмотришь, он и в отпуске будет работать день и ночь.

– К счастью, я не посмотрю, – бормочет дядя, а папа хмыкает:

– Я буду работать, чтобы ты могла купить себе новое лицо и новую сумку.

– Ну конечно, снова все сводится к деньгам. Ты не оригинален, Пол. Ничего, скоро войдет в силу новый закон, и финансовое унижение жены-домохозяйки станет официальным насилием. Вот тогда посмотрим, как ты запоешь.

– Надеюсь, к тому времени я буду петь отдельно от тебя, – цедит папа, и мама начинает хватать предметы со стола, включая папину недочитанную книгу.

– Мой вклад в семью нельзя исчислить деньгами, чтобы ты тыкал мне ими каждый день! Скоро и суд будет на моей стороне, если я заявлю о психологическом насилии.

– Так мы едем в этот чертов отпуск или нет?! – заводится папа.

– А зачем он, если ты уже все решил? Мы детей до конца месяца бросаем! Зачем?!

– Вас такси ждет, – напоминает дядя Эндрю.

Лобстер снова воет.

Папа смотрит на часы.

– Ладно, идем. Какой прок обсуждать один и тот же вопрос. Прогреешься под солнцем, тогда с тобой и разговаривать будет проще.

Он выходит из кухни, и мама, обняв меня на прощание, отправляется следом.

– Поцелуй за нас Итона, не хотела его будить, – говорит она, и я обещаю.

Уф… Хоть бы они и правда отогрелись там хорошенько. Главное, чтобы отец не перегрелся, иначе маме тоже не поздоровится. Он хуже ребенка, когда обгорает.

Я оборачиваюсь к дяде Эндрю – а его нет. Смылся, пока мы с мамой прощались, только пустая бутылка из-под пива доказывает, что дядя существует. Лобстер плетется к окну, запрыгивает на кресло и смотрит на улицу; чужой машины там больше нет – и пес успокаивается.