Хочу тебя в жены - Валерия Ангелос (2022)

- Жестокий мир – жестокие нравы, - заключает мрачно. – В некоторых странах мужчины, которые женятся на женщинах не своей веры, не могут занимать государственный посты, не могут служить в армии. Выбор должностей для них строго ограничен. Даже если жена принимает религию мужа в будущем, ничего не меняется. Здесь все еще строже. Будь я простым человеком, проблем бы не возникло. Мне было бы наплевать, какому Богу ты молишься. Пусть даже нескольким богам поклоняешься, язычеством занимаешься. Твой выбор. Твое дело. Лишь бы счастлива была. Я бы ничего не требовал менять.

- Но ты не простой человек, - выдыхаю судорожно. – Глава клана.

- У меня много братьев, каждый из которых не прочь занять это место, - кривая усмешка растягивает его губы. – Другой родни тоже хватает. Многие желают урвать кусок. Никто не откажется. Любая слабость будет использована против меня. Наши устои держатся на традициях, которые формировались веками. Могу ли я взять в жены девушку не нашей веры? Да. Могу ли я назначить наследником ребенка от нее? Да. Но вопрос в том, будут ли остальные такому лидеру подчиняться. Чужак. Бунт против него неизбежен. Наш сын должен будет утопить восстание в крови, подавить мятеж. Только и при этом раскладе в безопасности он не окажется никогда. Вся жизнь в ожидании удара. Хочешь детям такой судьбы? Уничтожать будут не только наследника. Всех и каждого. Ну может, девочку пожалеют, выдадут замуж за нового лидера.

- Ты говоришь ужасные вещи, - впечатление, точно иглы в горло вонзаются, колючий ошейник обвивается вокруг моего горла. – Больная реальность. Ненормальная.

- Я знаю, как будет, - бросает мрачно. – Смысл скрывать? Я думал отказаться от власти. Правда. Без шуток. Думал передать власть другому. Но это не прокатит. Шансов мало. В каждой стае только один вожак. Нового выбирают, если старый погиб. Отказ от всего по доброй воле будет принят за слабость. Слабаков убивают. Вырезают под чистую. Иного не дано. Надеяться на милость брата или дяди? Глупо. Не простят, не позволят уйти.

- Неужели моя религия имеет настолько серьезное значение? – запинаюсь. – Даже если я не приму твою веру, наши дети все равно будут к ней принадлежать. Разве этого мало для их безопасности в будущем?

- Наши дети будут в опасности, даже если ты примешь мою веру прямо сегодня, - говорит Амир, окончательно добивая меня. – Сейчас. Ты не рождена в моей религии. Это создает угрозу.

- Почему ты раньше ничего не сказал? – едва подавляю истерику. – Почему?

- Я сделаю все, чтобы вас защитить, - крепко сжимает мою ладонь, в момент подавляет лихорадочную дрожь, завладевшую мною. – Верь мне. Делай то, что скажу. Вот и все.

- Объясни, - закусываю губу. – Объясни, пожалуйста. Это ведь твои слова. Жуткие слова. Про опасность. Даже если я прямо сейчас меняю веру, наши дети окажутся под угрозой. Просто потому что я не способна вернуть время назад и родиться в семье, которую бы представители твоего рода одобрили. Просто потому что я чужая. Не ваша и никогда не смогу вашей стать.

- Опасность будет меньше, - говорит он. – Гораздо меньше.

- Что это означает?

- Я много размышлял над этим. Изучал материал. Я полагаю, мы сумеем снизить риск, если будет действовать правильно.

Меня пугает весь этот разговор. Жутко пугает. Потому что Амир выражается очень ровно и спокойно, без своих крепких словечек, с необычной серьезностью. Ощущение, точно я общаюсь с другим человеком. Вижу этого мужчину впервые.

Он разгадывает мои чувства быстрее, чем я успеваю додумать собственные мысли до конца. Подхватывает меня за талию и пересаживает к себе на колени. Откидывается на сиденье, привлекает к своей широкой груди, поглаживает по спине. Медленно, будто старается усыпить тревогу. И у него получается, чертовски хорошо получается.

Пара мгновений – липкий ужас отступает, схлынув точно ледяная морская волна, отходит от берега, словно прибой. Власть страха ослабевает.