Мой обман - Ольга Тимофеева (2021)

— Да, мамочка, привет. — Напряжение отдается во всем теле и глаза начинает щипать от собирающихся слез. Если и она будет не на моей стороне, то все будет еще хуже.

— Лерусь, я тут с Михаилом, ждем тебя возле табло. — Сердце падает в пол и, отталкиваясь, начинает как шарик от пинг-понга разгоняться, отбиваясь волнением во всем теле. — Миша тут? Откуда он узнал? Откуда мама его знает?

Мне не хочется сдерживать улыбку. Одним движением стираю выступившие в уголках глаз слезинки и направляюсь в их сторону. Я не понимаю, почему они вместе, но это просто безумие. Я поджимаю губы, сбивая свое довольное выражение лица.

Скольжу взглядом по головам людей в поисках знакомых лиц или затылков и замираю. Улыбка, рожденная надеждой, медленно умирает, когда я замечаю маму с незнакомым мужчиной, похожим на охранника.

Я понимаю, что она рада меня видеть, когда мы встречаемся глазами, и она быстрым шагом направляется ко мне.

— Малышка моя. — Обнимает за шею и притягивает к себе. — Я так рада, что ты вернулась.

Она гладит меня по волосам, а мне даже не хочется огрызнуться, что она портит прическу. Я уже счастлива, что хотя бы один человек рад моему возвращению.

— Мам. — Я отстраняюсь и смотрю ей в глаза, а потом зажмуриваюсь, потому что мне хочется заплакать. Пожалеть себя и то, что все так глупо вышло, — я насовсем приехала.

За доли секунды я успеваю схватить ее испуг, но она быстро берет себя в руки и натягивает улыбку.

— Все будет хорошо. — Дежурная фраза, которая редко когда бывает правдивой, но мне хочется сейчас верить, что все действительно будет хорошо.

Я кидаю взгляд на мужчину возле нее, пытаясь угадать, кто он такой.

— Это, кстати, Михаил, — мама тут же отвечает на еще не заданный мной вопрос и окончательно рушит мои надежды, — он мой новый водитель.

Глупо было даже представлять, что случится какое-то чудо, как в сказке. Он забудет все, что я тогда сделала, и простит.

Если бы он забрал назад свои слова о том, что не простит меня, то это было бы… Мне хочется думать, что это бы все решило и сделало меня счастливой. Но теперь я не одна. И во мне ребенок, который не виноват, что мать не знает точно, кто его отец. Потому что по этим чертовым акушерским срокам подходят оба.

Я бы хотела, чтобы это был ребенок Миши. И не только потому, что я могу оказаться матерью-одиночкой с ребенком-азиатом. Я бы хотела, чтобы он был такой же решительный, необычный, интересный.

И, если это все-таки окажется Мишин ребенок, должна ли я ему рассказать об этом, когда малыш появится на свет? Я не знаю… Пока не знаю. Сложно сейчас о чем-то говорить и думать, я просто хочу увидеть его и понять, что между нами что-то еще осталось или все-таки все безвозвратно утеряно…

— Здравствуйте, — киваю ему, натянув улыбку.

— Добрый день, — Безэмоциональный, ответственный и с таким же именем. Чтобы укором мне каждый раз напоминать о другом.

— Если ты все забрала, мы можем ехать.

— Да, можем…

Я еще раз осматриваю аэропорт. Вот так же два месяца назад я оставляла тут Мишу и боялась все бросить ради него. А теперь я делала это сама. Ставила на кон все, чтобы обеспечить жизнь себе и ребенку.

Михаил забирает у меня чемодан, а мне очень хочется называть его как-то по-другому, но не Миша. Чтобы он не напоминал мне каждую секунду о человеке, о котором я и так пытаюсь не думать постоянно.

Пока идем к машине, я беру маму за руку. Мне нужна ее поддержка в разговоре с отцом. И пусть мы, скорее всего, будем говорить наедине, я хочу маминой уверенности и поддержки сейчас. Чтобы потом ее хватило не сдаться.