Мой обман - Ольга Тимофеева (2021)

— Есть кто дома? — краешек одеяла приподнимается и туда неожиданно заглядывает Миша, улыбаясь. — Что у вас тут происходит? — Он успевает скатиться всего за одну фразу от радости до волнения. Слышу как замедляется речь, а голос становится тише. От чувства, что сейчас он будет меня жалеть, становится еще хуже и слезы льются как будто все самое страшное произошло у меня. — Лер, что случилось? — Миша приподнимает одеяло и ныряет головой ко мне в темноту. Накрывает нас, пряча от всего мира. Мне даже все равно, что подумают сейчас. — Лера, ну не молчи, слышишь? — Обнимает ладонью лицо и ведет большим пальцем по скуле. Стирает слезы и одновременно успокаивает меня.

А я сейчас как молоко, кипящее на плите. Дуй — не дуй, а уже не остановить, пока не погасить огонь.

— Я не могу больше тут.

Закрываю ладошками лицо, как будто меня видно сейчас. Тело трясется в истерике. Мне жалко себя, что я такая беспомощная, мне жалко его, что приходится все это выслушивать и теперь уже ему никуда не деться.

— Миш, я не могу больше тут, — шепчу через боль в горле. — Сделай что-нибудь.

— Тшш, — убирает с лица мои ладошки, целуя кончики пальцев. — Не плачь, пожалуйста. Лера, что случилось? Что мне для тебя сделать?

— Я не знаю, что тебе сделать, но я не могу больше в этой палате находиться. Я не могу тут. Я задыхаюсь от этого. Мы с ними с разных планет. У них одна бытовуха, о которой они говорят постоянно. Никто даже книги не читает. Я устала от этого постоянного трепа. Я устала от чужих проблем. Я устала, что кто-то хочет выпрыгнуть из окна и мне надо еще и за них переживать. Я устала, что я не могу нормально помыться. Я устала от этой беспомощности. — Он молчит, не пытаясь меня заткнуть или утешить, просто гладит по грязной голове, на которую я тоже злюсь, потому что и помыться не могу нормально. — Сделай что-нибудь, я хочу одна побыть, в тишине и спокойствии, чтобы никто не хотел ничего с собой сделать и не ел постоянно бананы. А еще, я ничего не сделала из того, что ты просил, потому что я не могу тут ничего сделать.

Последние слова я произношу шепотом, потому что голос дрожит и связки болят. И я знаю, что я его подвела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Тшшш, — и снова его голос так близко, — это все пустяки. — Он вытирает большим пальцем щеку и убирает волосы за ухо. — Это не стоит твоих слез. Я же предлагал помощь. Надо было только попросить, а не доводить себя. — Ну как я могла попросить… Я же хотела быть самостоятельной… — Дай мне день, я найду место, где тебе будет хорошо. За работу не волнуйся, разберусь.

— У меня только нет денег…

— Да забудь ты уже про эти деньги, — перебивает меня. — Кто тебе вбил только, что они самое главное, ради них надо жить и ставить целью…

Между нами повисает тишина. В груди больно от его слов. Потому что я всю жизнь так жила. Деньги, действительно, главное и они определяют то, как ты живешь, что ешь, с кем общаешься. Но это все материальное. А то, что не поддается логике, то, что в душе, то, как внутри тебя развивается еще чья-то жизнь, — это ведь не из-за денег.

Миша так и сидит на полу с головой под одеялом и гладит меня по волосам. Может это и временно, но становится спокойно. Миша молчит, но я все равно слышу его теплое дыхание на своих губах. И я бы многое отдала, чтобы поцеловать его сейчас. Тем самым, нашим поцелуем.

27

— У вас все порядке? — одновременно слышим голос за пределами нашего одеяльного укрытия.

— Я сейчас все решу, — шепчет Миша и разрывает момент, которым я бы воспользовалась, если бы кто-то не вмешался.

Он оставляет меня одну, но сейчас мне уже лучше. Знаю, никто ко мне не полезет, и Миша все уладит, чтобы меня не трогали.

— У нас все нормально, перенервничала немного, гормоны и все такое.

Подтверждает мои предположения, чем даже в таком напряжении вызывает улыбку.