Их заложница - Софи Вебер

— Я хочу воды, — произношу и жду, когда ко рту поднесут трубочку.

Встать самой еще слишком трудно, хотя я пытаюсь. Сразу же начинает болеть голова, подкатывает тошнота, да и тело ослаблено, а еще сиделка быстро тараторит:

— Вы что? Вам нельзя! У вас сотрясение и… вам ни ходить, ни сидеть пока нельзя, только вот так, — она подходит ближе, нажимает на какую-то кнопку и кровать тут же приподнимается. Мне становится куда легче в полусидячем состоянии, но все же, хотелось бы знать полную картину происходящего.

— Как вас зовут? — спрашиваю у девушки, когда она дает мне воды.

— Ой, я совсем забыла. Ангелина. Геля. Меня все так зовут, ну и вам можно.

— Геля, можете позвать доктора?

— Да, конечно!

Врач приходит через полчаса. Я за это время свыкаюсь со своим положением, но хочу узнать больше: как долго мне нельзя будет вставать и, самое главное, кто оплачивает банкет, потому что лежу я явно не в государственной больнице.

— Здравствуйте, — произносит доктор, когда заходит в кабинет.

Я узнаю его голос сразу и понимаю, что в первый раз, когда я пришла в себя, говорил тоже он.

— Как себя чувствуете?

— Спасибо, намного лучше, — признаюсь. — Расскажете, что… что со мной?

— У вас сотрясение мозга, сломано левое ребро, множественные гематомы и ссадины на лице и угроза выкидыша, но не беспокойтесь, сейчас с вашим малышом все в порядке. Примерно через неделю вы сможете вставать.

Я перевожу взгляд на врача и на сиделку, смотрю на их улыбающиеся лица и пытаюсь понять смысл сказанных доктором слов.

— Вы сказали выкидыш? — спрашиваю ошарашенно. — Я, что, беременна?

— Десять недель, — произносит доктор. — Скажете, как только сможете поговорить со следователем. Вас привезли в таком состоянии, что мы не могли не передать ваш случай в полицию, да и парень, что вас доставил настаивал.

— О парне, — хриплю я. — Скажете его имя?

— Фадеев Руслан Станиславович, — доктор произносит это так, будто для него стало огромной неожиданностью то, что я не знаю имени своего спасителя.

Не померещилось!

Меня действительно привез сюда Руслан.

С моих губ срывается выдох облегчения. Не из огромной благодарности или еще чего, просто я понимаю, что в этом случае у Марка не будет никаких смягчающих факторов. Он не сможет сказать в суде, что оплатил полное мое лечение, поплакаться и уверить судью, что желает стать идеальным отцом.

— Он… знает? — спрашиваю вновь пересохшими губами.

— Простите, о чем? — интересуется доктор.

— О беременности.

Повисает неловкая пауза, врач отводит глаза, запинается, будто не зная, что сказать.

— Мы не думали, что это тайна, тем более он… он привез вас расстроенный, сказал, что ваш жених, а вас избили и…

— Он знает? — повторяю с нажимом и, получив утвердительный ответ, отворачиваюсь к окну.

— Вам нельзя вставать, — напоминает доктор, будто я слабоумная и совершенно ничего не понимаю. — И садится тоже. Гелечка будет за вами присматривать.

Я киваю, но к доктору больше не поворачиваюсь, дожидаясь, пока он уйдет. Затем прошу и Гелю оставить меня одну. Взамен он берет с меня слово слушаться врача и лежать. Я слезно обещаю именно так и поступить. Едва за девушкой закрывается дверь, я начинаю плакать. Слезы сами катятся из глаз, а я только успеваю стирать их с лица.

Я беременна.

У меня будет ребенок.

Крохотное, маленькое создание, которое уже сейчас растет у меня в животе.

Слезы текут рекой не от осознания, что я стану мамой, а потому, что ребенок от Марка. От мужчины, который едва не убил его и… меня. Все вокруг вдруг перестает существовать, мне становится ужасно страшно, я успокаиваюсь и жду, когда вернется Геля. Уже скоро, вот-вот она зайдет в палату. Мне становится жутко находиться здесь одной, я начинаю представлять, как в палату входит Марк, смеется, пошатывается и начинает меня бить.