Понарошку? - Ирина Воробей

«Смотрите, че творят! – смеялся за кадром женский голос. – Капец».

«Ахахах, – заржал кто-то похожий на Петровского. – Это че, Сафа? С рыжей?».

На видео Саша с Геной били пиллар Золотова. Их крики легко доносились до камеры. Все слова четки разбирались. Снимали с балкона третьего этажа из дома напротив.

«Он ссыт? – подключился Лужин. – Охренеть. Сафа – отморозок».

«Ильюш, иди глянь, какую дичь творят эти фрики», – позвала Миронова.

«Это Сафа? Реально ссыт на меня, – Золотов смеялся без обиды. – Вот ушлепок. А кто с ним?».

Гена на видео уже подбивал Сашу на золотой дождь.

«Фомина, кто же еще. Мстит тебе, – Миронова расхохоталась звонко. – Капец она… ахаха… вот придурошная».

Камера под зумом увеличила картинку и показала Сашу во всей красе с голой задницей.

«Выключи», – последним раздался голос Золотова, изображение дернулось и пропало.

Саша не решалась поднимать лицо от экрана. Тлела бездвижно под жаром нескольких десятков глаз. В ее представлении кожа сама слезала, отпадала кусками, раскрывая самые непристойные внутренности. Находиться в кабинете стало невыносимо, а она и пальцем пошевелить не могла. Саша часто попадала в неловкие ситуации, но это была не просто неуклюжесть, это был отчаянный позор, который все еще лет десять спустя будут ей припоминать. Ниже падать было некуда. Хотелось просто испариться.

Больше всего ей было стыдно перед самим Золотовым. Она его еще не простила, но сейчас осознала, как некрасиво поступила. И как глупо это выглядело со стороны. Они думали, что унижали его, а, на самом деле, унизили себя. «Гена, придурок», – больше некого было винить.

Саша зажмурилась крепко и отвернулась ото всех. Так всю пару и просидела, стараясь быть невидимой и неслышимой. Неосязаемой.

Тоня с Катей были настолько в шоке, что никак не утешали и ни о чем не спрашивали.

После занятия девушка попросила себя не ждать, а сама остановилась у автоматов с напитками и шоколадками. Сначала купила кофе и всю перемену пила его, стоя в углу. Тянула время, не хотела появляться в аудитории раньше преподавателя. Решила, что лучше опоздает. И взяла еще шоколадку. «Твикс» должен был разбавить горечь на душе. И нашелся повод постоять подольше в тишине.

Опять не дали. Золотов возник сбоку, как призрак. Саша отшагнула, забыв про выпавший в лоток батончик.

– Альба тебя больше не тронет. Я разобрался, – голубые глаза смотрели на нее, как обычно, без особого презрения и без обиды.

Девушка выпучила свои, замазанные стыдом, словно пастой, и поморгала молчаливо. Забыла, как произносить звуки.

– И поставленную двойку тоже исправит, – добавил парень.

Саша кивнула и шмыгнула носом. Опустила растерянный взгляд. И крепче прижала к себе сумку. Проблема с учебой казалась теперь такой незначительной и легко поправимой по сравнению с позором, ставшим ее клеймом на всю жизнь.

Золотов изучал ее лицо, которое корчилось в муках. Девушка не знала, как подступиться, а потом просто вывалила главное, что хотела сказать:

– Мне ужасно стыдно. Извини… за этот пьяный дебош.

Выпрямив руки вдоль боков, она выпустила волну напряжения и смогла вздохнуть свободнее.

– Да ладно. Эта фотка мне все равно не нравилась, – он пожал плечами и уперся правым в автомат. Одну ногу согнул в колене. Руки держал в карманах спортивных штанов. Голову опустил. – Ты меня тоже извини. Я не думал, что тебя настолько… задело.

Саша почувствовала укол в сердце – оказалось, анестезия. Холод быстро распространялся по грудной клетке и обезболивал.

– Да не задело меня, – пыталась она отвертеться, мгновенно надувшись. – Просто напилась сильно. Не обращай внимания.

Золотов посмотрел на нее без привычной усмешки.

– Реально могли бы встречаться. Больше мне тебя обижать нечем. Я бы, правда, относился к тебе хорошо.