Понарошку? - Ирина Воробей

– Я первый месяц ни с кем вообще не разговаривал. Сидел всегда в углу и душил этого несчастного крокодила в объятиях в ожидании мамы. Наблюдал за тобой. Ты самой шумной была, со всеми играла, – парень стиснул ее пальцы вместе с ручкой. – Как-то один отпетый у меня крокодила отобрал. И я разревелся, слабак такой был, – он усмехнулся, уведя взгляд. – Ты того пацана отругала. Сказала всем, что я твой муж, а Кродя твой приемный сын, и обижать нас нельзя. С тех пор мы всегда играли вместе.

Признание и воспоминание, причем такое подробное, Сашу тронули. Злоба утихала, откатывалась назад, снова запечатывалась в вулкане на дне души. Она усмехнулась тогдашней себе, тому, какой бесстрашной была, хотя совсем этого не помнила, словно и не с ней было.

– И что, ты больше ни с кем никогда не дружил?

– Дружил, – парень выдохнул и упер свободную руку в тазовую кость. – Рассорился из-за похожей херни. Мы с соседом по парте с пятого по девятый класс были как братья. А потом в меня влюбилась девочка, которая ему нравилась.

Золотов посмотрел на Сашу виновато. Она смягчилась. Уголки губ стали подниматься.

– Она пригласила меня на танец. Я согласился из жалости, стремно было отказывать перед всеми. Мы один медляк станцевали, а друг подумал, что я ее увел у него. Драться полез. Я пытался ему доказать, что никаких намерений не имел, специально стал встречаться с другой одноклассницей. Не сработало. До сих пор не общаемся.

– Господи, красота – реально твое проклятие, – хихикнула Саша, хотя через секунду додумалась, что стоило бы выразить сочувствие, а не издеваться, но Золотова не задела ее насмешка. Он тоже улыбался.

Они смотрели друг другу в глаза и молчали долгих несколько секунд. Саша опять проникалась к нему симпатией и сочувствием. Теперь к этому добавилось сожаление. Или уже жалость.

– Вы с Сафой мне нравитесь, – сказал Золотов, отпустив ее руку. – Он перестанет со мной общаться, если перестанешь ты. Я не хочу терять сразу двух друзей. У меня никогда столько и не было.

Девушка кивнула, тоже убрав руку от двери, и вздохнула глубоко.

– Я, конечно, не дружить с тобой хотела, но… сойдет, – не удержалась от правды и глянула на него со слабой укоризной.

– А я предлагал встречаться, – он пожал плечами.

–Так встречаться я не хочу… понарошку.

– А как хочешь?

– По-настоящему, – Саша скрестила руки на груди и перевела взгляд на угол. – Чтобы потом пожениться и создать семью, не игрушечную, а… как все нормальные люди. Детей родить, поддерживать друг друга до самой старости. Как у моих родителей.

Золотов слушал ее внимательно и не дал раскрыться улыбке, зажав губы. Подошел, обнял за плечи и поцеловал в голову.

– Не со мной… но у тебя все будет.

Девушка посмотрела снизу жалостливо и прижалась к его груди. Обхватила лопатки и носом уткнулась в солнечное сплетение. Хотелось тепла и немного утолить жажду близости. Она так привыкла к его тактильности, что не обращала внимания, когда парень то гладил ее по голове, то хлопал по плечу, то запястье сжимал. А потом он перестал, и ей стало не хватать этих прикосновений. За неделю сердце по нему истосковалось. Скулило по ночам, а наутро приходилось завешивать его семью замками, чтобы не выдавало себя. Это было сродни пытке. Саша не привыкла держать все в себе, как Золотов. Или ему ничего держать не приходилось – там просто ничего и не было.

Он разглаживал рыжие кудри, обхватив девушку за талию. Дышал ровно. Передавал свое спокойствие и Саше.

– С Ингой я расстанусь сегодня, – заявил Золотов.

– Что? Не надо! – она отпихнула его грубо. – Тебе, может, и пофиг, а я дорожу этой практикой. Раз уж ввязался, будь добр, дотерпи до конца.

– Как скажешь.

Саша мотнула головой и уперла в него суровый взгляд.

– Тебе хотя бы перед Ингой не стыдно? Она-то вообще ни при чем. И, кажется, влюбилась в тебя.

На ровном лице Золотова проявилось искреннее недоумение.