Там, где тебя нет - Елена Левашова

– Давай-ка раны обрабатывать и спать.

Джордан, подумать только. Неужели, меня ищут, чтобы убить?

Глава 32

Фёдор

Моя беспокойная жизнь, полная движения, работы и учебы, превратилась в размеренную гусеницу. Мне некуда спешить: я прикован к постели, будь то утро, день или вечер. Замкнут в четырех стенах уютного бревенчатого домика, пахнущего дымом и малиновым чаем. Дни плывут, как облака по небу – размеренно и неторопливо. Бесконечные, тянущиеся, как резина… Короткие зимние дни сменяют ночи, недели – месяцы… Я прочитал деду Саше половину книг из его скромной библиотеки – «Идиот», «Бесы» моего тезки Достоевского, «Дети капитана Гранта» Жюля Верна, случайно затесавшийся томик Артура Хейли, несколько детективных историй об Эркюле Пуаро.

Через месяц после рокового происшествияя сумел приподняться на локтях и пошевелить раненой ногой. Температура нормализовалась, а я стал похож на… деда Сашу – зарос и обзавелся густой бородой. И пахну, пожалуй, также: дед Саша моет меня дегтярным мылом.

«Не криви нос, Федька – пахнет березкой и древесной смолой, раны заживляет, подсушивает».

Словами не передать, как я благодарен старику: кормит он меня вкусно, развлекает разговорами и деревенскими песнями, следит за чистотой моего тела, расчесывает волосы и стрижет ногти… У меня даже зубная щетка есть: дед Саша купил по акции 1+1 в сельмаге. Все бы хорошо, живи и радуйся, набирайся сил, выздоравливай… Только назойливая мысль не дает покоя…

– Дед Саша, у меня и мозги пострадали во время падения, – объявляю я неожиданно.

– Что это ты, Федька ерунду говоришь? С чего вдруг?

– Как вы сказали про меня спрашивал Джо? Ну… тот мулат.

– Сказал, что ищут Фёдора. Ох, ты же! Дурак я, Федь. Только дошло до меня, что браконьер не мог знать твоего имени. Ты тоже об этом подумал? – дед Саша хлопает себя по лбу.

– Да… Странно, что тогда этой мысли у меня не возникало. Значит, меня действительно искали, – протягиваю задумчиво.

– Это не местные, зуб даю! Выходит, Джордан доброволец? Они ушли уже, наверное?

– Точно ушли. Ни с чем. Выбираться мне надо, Александр Федорович. – Поднимаюсь на локтях, демонстрируя собственную решимость.

– Ты прав, – вдруг соглашается он. – Выйду на рассвете. Поеду на санях до ближайшего охотничьего участка. Попробую найти грузовую машину, сынок.

– Это же… километров пятнадцать. Я боюсь, дед Саша. Вдруг с вами что-то случится? Да и я… Как останусь надолго один?

– Давай сделаем так: я сварю кашу и суп, оставлю побольше воды, печь растоплю посильнее, чтобы ты не замерз. Февраль на дворе, Феденька, а снега уже два дня не было. Видимость хорошая, снег плотный. Сани как по маслу пойдут. Ничего, Федька, не пропадем. Джина и Сильвер хоть жирок растрясут… Разъелись, шельмецы.

– Хорошо, буду очень вас ждать.

Читаю деду Саше на ночь, остро чувствуя предстоящую разлуку. Мне радостно и боязно одновременно, тревожно и страшно, волнительно. Не знаю, как описать свои чувства. Я, как восставший из мира тьмы, тот, кого искали и, с чьей потерей, возможно, смирились… И еще я боюсь за домик деда Саши. Он покажется на глаза егерям, привлечет внимание и пожертвует безопасностью и покоем ради меня. Надо ли говорить, что я не сплю всю ночь? Гораздо больше переживаю за одинокого старика, чем за свое здоровье. Воющий в оконные щели ветер, тихий свистящий храп старика и мерное потрескивание дров в печи навевают покой. Ты выжил, Фёдор Горностай, значит, все будет хорошо… И завтра все узнают, что я жив…

Утро пробирается в окна розоватым свечением. Разгоняет тьму, освещая слабые очертания деревянного стола, русской печи, незамысловатой посуды, сложенной на полочке, подвижных силуэтов собак и… деда Саши. Стараясь не разбудить меня, он заправляет постель (его кровать занимаю я, а старик спит на раскладушке) и наливает в алюминиевый таз воду для умывания.

– Дед Саша, доброе утро, – произношу тихонько.