Моя новая жизнь - Лина Девис

Я посмотрела на недовольно смотрящую на меня Сабрину. Она поджимала дрожащие губы, а взгляд безотрывно направлен на меня.

— Несправедливо, — севшим голосом выдала она. Ее глаза покраснели, и я будто чувствовала, как в горле у нее встал больной ком, не позволяющий сказать что-либо еще.

Она вскочила с кровати и выбежала из комнаты.

Я ее понимала. Я знаю каково это видеть, как забирают кого-то и он уезжает в семью, где тепло, где любовь, где полноценная жизнь, а ты по-прежнему в холодных страшных, злых стенах без возможности получить все то, что так жаждет детское сиротское сердце и ты не знаешь, заберут тебя или ты тут на долгие годы до возраста, когда все живое внутри тебя уже мертво, мечты разбились о призму жестокой реальности, через которую тебя прокручивает учитель, воспитатель, да и любой ребенок, стоит тебе рассказать о чем-то воодушевляющем.

Выпускник детского дома знает, что сердце — это насос, качающий кровь и распространяющий его по телу, но не более. На другое оно уже не способно.

Я застегнула рюкзак с сумкой и поставила их на пол, быстро сняла постельное белье и отправилась в прачечную.

В коридоре меня ждала вполне ожидаемая картина. Компания из пяти человек обсуждала моего теперь родителя и мою удачу быть удочеренной.

То, что они говорили, мне совсем не понравилось. Я понимаю их чувства, и понимаю почему они меня так оскорбляют, но приятней от этого не становилось.

Незаметно по коридору пройтись не удалось. Лёня, главный задира, перегородил мне путь.

— Слышь, Нелюбкина, у тебя уже есть родичи, нехрен шататься по этим коридорам, эта наша территория теперь, — его здоровая рука легла мне на плечо и больно надавила на него, разворачивая меня в противоположную от прачечной сторону. — пошла вон отсюда!

Он толкнул меня так, что я по инерции сделала несколько шагов.

Его компания смеялась. Такое обращение со мной им понравилось. Оксана, одна из этой обозлившейся пятерки, девочка, у которой на меня, похоже, аллергия, — она всегда выказывала ко мне свою неприязнь, — добавляла дровишек в огонь своими словами: «Так эту *запрещенная цензура*, пусть идет *запрещенная цензура*»

Впрочем, она всегда была такой некультурной. Как она меня только не называла за все годы. Далеко ходить не надо, достаточно вспомнить школу. Самое безобидное прозвище: «неудачница». Вообще даже не отрицала этот факт. Было бы глупо, все детдомовцы — неудачники, всем нам не повезло, это же очевидно.

Его поступок меня разозлил. Я ничего плохого не сделала…

Развернувшись, я наклонилась так, чтобы его руки не успели меня схватить и пробежала по коридору до нужной двери. Забежав в нужную комнату, я захлопнула за собой дверь, с силой удерживая ручку, и для полной безопасности, опираясь ногой об стену рядом с дверью.

Я слышала, что он за мной бежал и что кричал: «Стой, сука!». Силы у нас не равны, бороться я с ним не собиралась. Но страшнее было бы, если бы я встретила в коридоре Костю, поэтому мне еще повезло.

— Открывай, тварь! Я ведь все равно тебя достану, долго ты тут не просидишь!

— Так что у нас тут происходит? Чего орем? — послышался голос Светланы Евгеньевны.

Я выдохнула и отпустила ручку двери. Подняла постельное белье и швырнув его в корзину, выбежала из прачечной, чтобы не на кого не натыкаться, решила как можно быстрее добраться до кабинета директора.

Добежав уже до бывшей своей комнаты, я схватила вещи и понеслась вниз, на второй этаж.

Уже у кабинета перед дверью притормозила, не решаясь войти. Около минуты собиралась с духом.

Коленки подкашивались при одной мысли, что мне нужно войти туда. Сердце билось, словно перед смертью и грудной клетке стало немного больно. Я прикусила запястье, чтобы хоть немного умерить нахлынувшее волнение.