Начальник в подарок - Али Кис

— Сплин, КиШ, — задумчиво говорю я, наблюдая за траекторией обладателей большого хвойного символа праздника. — Порнофильмы, Ария, Кино… Сектор газа.

— Вот последнее было совсем неожиданно.

— А это не последнее. Вы не только вопросы ставить не умеете, но еще и опция "дослушивать до конца" у вас не подключена, видимо.

— Я все больше и больше становлюсь виноватым перед тобой. Даже не знаю, как буду искупать, — голос Никиты становится ниже, а тон походит на тон змея-искусителя. — Продолжай, Арина, — начальник переходит на шепот, от которого мурашки бегут по коже.

— Дайте танк (!), Кис-Кис, Anacondaz, — начинаю перечислять все известные мне, но уже современные рок-группы, чтобы отвлечься от манящего взгляда Воронцова, сидящего рядом.

Мужчины с елкой покидают поле моего зрения, а вместо красного загорается зеленый.

— Обожженную кусачим пламенем ладонь,

Пытаюсь удержать как можно дольше над огнем, — цитирует Никита припев одной из песен, что заставляет меня удивленно вздернуть бровь.

— Если в итоге не смогу не отдернуть её -

Значит, это — не мое (1), — продолжаю строчки.

— Мы разрисуем все заборы своими стихами.

Достань, пожалуйста, краску из рюкзака, — продолжает испытывать меня Воронцов.

— Нам ни к чему учителя, мы придумаем сами

Правила русского языка (2), — довольно улыбаюсь, ведь подловить меня у него не получается.

Решаю взять инициативу в свои руки и в этот раз начать сама:

— Где-то мы расстались, не помню в каких городах,

Словно это было в похмелье.

— Через мои песни идут и идут поезда

Исчезая в тёмном тоннеле

Лишь бы мы проснулись в одной постели (3), — продолжает Воронцов, как-то слишком многообещающе, а у меня пересыхает горло.

Молчание прерывает короткая вибрация телефона Никиты, а после на весь салон автомобиля раздается женский голос:

— Здравствуйте, Никита Дмитриевич.

Судя по всему, смартфон начальник подключил, чтобы зарядить, а он автоматически перевел звонок на динамик. Воронцов что-то тыкает на приборной панели, и звук переходит в его наушник, но слышным остается.

— Дело в том, что произошел один неприятный инцидент, — продолжает говорить женщина, но уже прямо в ухо боссу. — Олечка из рогатки разбила окно садика, когда они с воспитательницей гуляли.

— Я скоро буду.

Высадит меня сейчас Воронцов и поедет по своим делам, оставив без пиццы, вина и даже верхней одежды. А куда он поедет? Судя по контексту, какой-то ребенок наразбойничал, играя с рогаткой. Но какой ребенок? А главное, чей?

Я же ничего не знаю о начальнике. Не знаю, есть ли у него семья, жена, дети. Может быть, он примерный семьянин, и дома у него семеро по лавкам, а тут я лезу.

Мне становится стыдно перед Олечкой, которая поиздевалась над казенным имуществом. Как представлю себя на ее месте — что какая-то бессовестная озабоченная малолетка хочет разрушить мою семью, уведя одного из родителей, становится очень мерзко. Игривое настроение пропадает, я сразу поникаю.

— Арина, — видимо, уже не первый раз зовет меня Воронцов.

— Что? — растерянно перевожу взгляд на такого манящего, но такого запретного мужчину.

— Где ты живешь?

Безэмоционально называю свой адрес. Понимание того, что мы не пара, навеяло на меня апатичное состояние. Все стало бесцветным и неинтересным. А ведь только недавно в моей жизни появились новые краски: избавление от тирании бывшего начальника, волшебный незнакомец на пороге моей квартиры… И это обрывается резким возвращением в суровую реальность, где не все красавчики-принцы свободны и падают к моим ногам.

Как и с рестораном, Воронцов подвозит меня прямо к дверям подъезда. Из салона машины мои ноги, обутые в туфли на каблуке, попадают сразу на плитку, а спустя пять шагов оказываются уже в подъезде. Поднимаюсь домой и оцениваю ситуацию.